Выпуск 1. Том 7
Шрифт:
— Тогда сарай был не заперт по меньшей мере двадцать минут… — медленно произнес комиссар и замолчал.
— Именно, — подтвердил я.
— Двадцать минут, — задумчиво повторил комиссар.
— Прискорбно, — с возвратившейся суровостью заключил Оте. — Неслыханно.
Вдруг зазвучал новый голос:
— Вы находите, что это прискорбно? — спросил Жиро.
— Разумеется.
— А я нахожу это восхитительным, — невозмутимо сказал Жиро.
Появление неожиданного союзника сбило меня с толку.
— Восхитительным, месье Жиро? — переспросил следователь, осторожно изучая его краем глаза.
— Вот
— Но почему?
— Потому что теперь мы знаем, что убийца или сообщник убийцы час назад находился около виллы. Будет странно, если, зная это, мы не схватим его в скором времени. — В его голосе прозвучала угроза. Жиро продолжал:
— Он многим рисковал, чтобы овладеть ножом. Возможно, он боялся, что будут найдены отпечатки пальцев.
Пуаро обернулся к Бексу.
— Вы, кажется, говорили, что отпечатков не было?
Жиро пожал плечами.
— Возможно, нож был недостаточно тщательно осмотрен?
Пуаро посмотрел на него.
— Вы не правы, месье Жиро. На убийце были перчатки. Он должен был быть уверен.
— Я не говорю, что это был сам убийца. Это мог быть его сообщник, который не знал об этом.
Помощник следователя собрал бумаги со стола. Оте обратился к нам:
— Наша работа на сегодня окончена. Месье Рено, при желании вы можете ознакомиться с вашими показаниями. Я намеренно проводил следствие, насколько это возможно, в неофициальной обстановке. Мои методы называют оригинальными. Я утверждаю, что такими методами можно многого достичь. Дело теперь находится в умелых руках прославленного месье Жиро. Без сомнения, он отличится. В самом деле, удивительно, что убийцы еще не в его руках! Мадам, разрешите мне еще раз выразить вам сердечное сочувствие, счастливо оставаться, месье. — И в сопровождении помощника и комиссара он удалился.
Пуаро вытащил большую луковицу своих часов и посмотрел на нее.
— Давайте вернемся в отель и пообедаем, мой друг, — сказал он. — И вы подробно расскажете мне о ваших утренних неблагоразумных поступках. Никто на нас не смотрит. Мы можем уйти не прощаясь.
Мы тихо вышли из комнаты. Следователь только что отъехал на своей машине. Я уже собирался спуститься по ступенькам, как меня остановил голос Пуаро.
— Минутку, мой друг. — Он проворно достал из кармана рулетку и с серьезным видом начал измерять пальто, висевшее в холле. Раньше этого пальто я здесь не видел и догадался, что оно принадлежит месье Стонору или Жаку Рено.
Потом, напевая что-то себе под нос, Пуаро положил рулетку обратно в карман и последовал за мной на свежий воздух.
Глава 12
Пуаро проливает свет на некоторые вопросы
— Зачем вы измерили пальто? — с нескрываемым любопытством спросил я, когда мы шли неторопливым шагом по раскаленной дороге.
— Черт возьми! Чтобы узнать, какой оно длины, — невозмутимо ответил Пуаро.
Я был рассержен. Неисправимая привычка Пуаро делать тайну из ничего всегда раздражала меня. Я замолчал и предался ходу собственных мыслей. Мне вспомнились слова мадам Рено, обращенные к сыну: «Так ты не отплыл? — сказала она, а потом добавила:
— В конце концов, теперь это не имеет значения».
Что она имела в виду? Возможно, она знает больше, чем мы предполагаем?
Чем дольше я об этом думал, тем больше убеждался, что прав. Мадам Рено знала больше, чем рассказала. Ее выдало удивление при виде сына. Я был убежден, что она знает если не убийц, то, по крайней мере, мотивы убийства. Но какие-то очень веские соображения заставляют ее молчать.
— Вы так глубоко задумались, мой друг, — заметил Пуаро, прерывая мои размышления. — Что это вас так заинтриговало?
Я рассказал о своих выводах, хотя и предполагал, что Пуаро может посмеяться над моими подозрениями. К моему удивлению, он задумчиво кивнул.
— Вы совершенно правы, Гастингс. С самого начала я был уверен, что она что-то скрывает. Сначала я подозревал, что она если не инсценировала, то по крайней мере потворствовала преступлению.
— Вы подозревали ее? — воскликнул я.
— Ну разумеется. Фактически она получает огромную выгоду от нового завещания. Она — единственная, кому оно выгодно. Поэтому с самого начала я обратил на нее особое внимание. Вы, может быть, заметили, что при первой возможности я осмотрел кисти ее рук. Мне хотелось убедиться, не сама ли она засунула себе в рот кляп и связала себя. Но, увы, я сразу же увидел, что веревки были так туго затянуты, что врезались в тело. Это исключало возможность совершения ею преступления в одиночку. Но все еще оставалась возможность, что она потворствовала преступлению или подстрекала к нему и у нее был сообщник. Более того, ее рассказ был мне необычайно знаком: мужчины в масках, которых она не могла узнать, упоминание о «секретных бумагах» — все это я слышал или читал раньше. Еще одна маленькая деталь подкрепила мое убеждение, что она не говорит правды. Наручные часы, Гастингс, наручные часы!
Снова наручные часы! Пуаро с любопытством разглядывал меня.
— Вы чувствуете, мой друг? Вы понимаете?
— Нет, — раздраженно ответил я, — не чувствую и не понимаю. У вас всегда эти запутанные загадки, которые вы не желаете объяснять. Вам всегда нравится до последней минуты что-то скрывать.
— Не злитесь, мой друг, — с улыбкой сказал Пуаро. — Если хотите, я объясню. Но ни слова Жиро, договорились? Он обращается со мной как с выжившим из ума стариком. Но посмотрим! Для пользы дела я дал ему совет. Если он не воспользуется им, это его дело.
Я заверил Пуаро, что он может положиться на мое молчание.
— Хорошо! Тогда давайте пользоваться нашими серыми клеточками! Скажите, мой друг, когда, по-вашему, произошла трагедия?
— Как когда? В два часа или что-то около этого, — удивленно ответил я. Помните, мадам Рено сказала, что слышала два удара часов, когда эти люди еще находились в комнате.
— Именно. И на основании этого вы, следователь, Бекс и все остальные без дальнейших расспросов определили время преступления. Но я, Эркюль Пуаро, говорю, что мадам Рено лжет. Преступление произошло по крайней мере двумя часами раньше.