Выпуск 3. Новая петербургская драматургия

Шприц Игорь

ДОЧЬ. Что?.. Какая у меня дочь? Мерзавец! Да я… ( Бросается на Мужа.)

МУЖ( вопит). Э-э-э! Волосы! Волосы оставь! И так, черт побери, лысина намечается!

ДОЧЬ. Приживал! Импотент! Бездарь!

МУЖ. Волосы, говорю, оставь, плебейка! Были плебеями и остались! Несмотря на свои миллионы! Хамка! Купчиха! Дочь хамки и мать хамки тоже!

ДОЧЬ. Вон! Вон из моего дома! Немедленно! Вон!

МУЖ. Да уйду я, уйду! Думаешь, мне некуда уйти? Да у меня… сыну уже скоро год! Во такой парень! Классный!.. Нужны вы мне обе сто лет! Останешься одна, как мечтала!

Раздается телефонный звонок.

Алло! Какая к черту милиция, это квартира!.. Ах, вы из милиции? Очень приятно, а то тут жена, понимаешь, чуть не придушила. Ничего не валяю… Он самый… Да, наша… Да… ( Потрясенно.) Что?.. Да-да… Где это?.. Сейчас…

Едем… ( Кладет трубку.)

ДОЧЬ. Что там еще?

МУЖ. Там… Только ты спокойно… О, Боже…

ДОЧЬ. Что случилось?

МУЖ. Там Наташа… Наташу… Спокойно, милая, спокойно…

Затемнение.

МАТЬ( выходя из тьмы). Я успокоилась, успокоилась, я совсем успокоилась, я спокойна. Волна набегает на берег — я спокойна. Дождь шумит за окном — я спокойна. Дрова потрескивают в печи — я спокойна. Нет звонков, нет писем, нет телеграмм — я спокойна. В моем маленьком домике герань на окне — я спокойна. Чистая клееночка на столе, иконочка Богородицы в уголке — я спокойна. В моем маленьком домике, где я, наконец, успокоилась — я спокойна.

БАБКА( вдали. Тихо поет, пританцовывая как в замедленной киносъемке).

Кабы я бы молода бы Молодого б завлекла. Куплю новые ботиночки — Плясать пойду одна…

ОТЕЦ( вдали).

В радости вечной К звездам взлетаю Мир бесконечный Я постигаю.

БАБКА.

У миленка кудри вьются Завиваются Все подружки вышли замуж Насмехаются!

ОТЕЦ.

К отечеству небесному Сердце стремилось. В рождении чудесном Душа преобразилась…

ДОЧЬ(плачь по убитой дочери).

Доченька моя! Кровинушка! Отлетела от меня твоя душенька! Белой горлицей — голубицею, Светлоокая моя, златовласая! Не глядеть мне в твои очи веселые, Злые волки разорвали ягненочка Растерзали ручки — ножки любимые Целовала-пеленала их сто ночей Сто ночей не смыкала глаз, А как сто ножей засверкали враз — Закатилась звезда моя ясная. Доченька моя! Кровинушка! Знать прогневала я Господа свыше всяких мер, Так что кончилось терпение Господнее. По грехам моим он назначил кару мне — И объяли меня воды до души моей. Полилися реки слез из сердца вон. Да не выплакать мне горя и реками. Мне бы лечь вместо тебя в мать сыру землю Белый свет мне без тебя не мил, не свят. Сколько времени одной горько мыкаться — Про то ведает теперь лишь един Господь. Доченька моя! Кровинушка! Ты услышь мой плачь, мой тяжелый стон! Ты восстань, восстань на минуточку! Ты прости свою мать неразумную Дай омыть мне твое тело холодное Да горячим потоком горючих слез Неужели не помилует меня Господь? Не помилует меня, не сжалится — И положат тебя, мою горлицу Голубицу мою непорочную В мать сыру землю — на погибель мне, На погибель мне, на отчаянье…

ОТЕЦ( вдали).

Нет здесь болезней Нет здесь страданья Нет здесь печалей Нет воздыханья.

ДОЧЬ.

Сердце — умри! Будешь бродить в городах одинокой псицей Будешь лежать под забором голодной сукой Слюни глотать от падающих со столов крошек В жесткие очи заглядывать людям спокойным и сытым. Будешь

облизывать струпья гноящейся раны Будешь дрожать от ветра, дождя и стужи Прочь отбегать от окрика злого, пинка и камня Болью и страхом свои наполняя слезные очи. Будешь трусить по дорогам, отравленным газом, Будешь к товарищам в клетке жаться, теряя рассудок Слезные очи свои поднимать на жестокую руку В черное дуло глядеть, содрогаясь от смертной тоски. О, одиночество! В твоем объятье Я цепенею, стыну, превращаясь В подобье каменного изваянья С потухшим взором. Сердце — умри!

Часть четвертая

СМЕРТЬ

В глубоком кожаном «вольтеровском» кресле сидит Старуха. Она в буклях и длинном черном платье на кринолине. Голова опущена на грудь, кажется, что она спит.

ДОЧЬ( открывает глаза, сейчас ей сто лет). Блаженней не иметь!..

Пауза.

( Безразлично). Все они умерли, умерли, и голоса моих родных и близких я уже давно перестала слышать, ибо время, из которого я выпала, залепило мне уши глиной, и я устала сдирать ее безнадежную твердь. Я все еще живу… в городе, который некогда назывался столь изящно и просто… впрочем, он, кажется, и теперь… Боже, Боже, я, пережившая два века, потерявшаяся во времени и потерявшая время в себе, я оказалась в НИГДЕ и мне кажется, — распахни ставни — на дворе сейчас век Екатерины — зацокают копыта и скоро родится Пушкин… Смуглый мальчик, мой Арлекин с хрустальным, как это я говорила, телом, он тоже умер… вдали, на чужбине… давно отпустил его Бог… Много лет я не открываю ставен и я не хочу знать, какое время года омывает дождями мой город, и какие платья носят их женщины, и какая архитектура вытесняет мои дворцы, и какое искусство чтут в нынешнем веке, мне все равно.

Пауза.

( Со смешком). Разные ученые люди говорили мне, когда я стала известной литературной дамой, впрочем, до известных пределов, разумеется, до известных пределов… — Покупай недвижимость, — говорили мне ученые люди, и я покупала! ( С воодушевлением.) Боже мой! Сколько у меня было недвижимости!..

Пауза.

( Сникла). Правда, это не помешало мне потом умереть в богадельне… Большинство состоятельных старух просят родственников вместо отправки их в это заведение купить им такую штуку… у меня она тоже есть. Такой, знаете ли, «телевизор»… Не тот допотопный ящик времен моей юности, но чудесный «телевизор» ихнего века, такой, знаете ли, «иллюзион»… ( Тихонько смеется.) И тогда они вызывают из памяти своих давно уже умерших родителей и родственников, мужа и маленьких детей и начинают заново пережевывать свою жизнь. Какая глупость! Охота им перемалывать фальшивыми зубами вчерашнюю изжеванную пищу. Нет, я общаюсь с иными лицами драм!..

Пауза.

( Сварливо кричит). Марта! Марта!.. ( Бормочет.) Проклятая старуха… Надеюсь, она не забыла, что мы ждем сегодня господина тайного советника в гости… Приготовила ли ты достаточное количество свечей и мое муаровое платье, в котором я была на нашей первой с ним встрече?.. Я так волнуюсь, Марта… Боюсь, мои ноги… я уже не смогу танцевать менуэт… Впрочем, настоящая женщина, будь она прикована цепями даже к столбу, сумеет быть обворожительной для обожаемого ею мужчины… Есть тысячи способов обольстить… Да, да, я знаю их все! Только на этот раз мне не придется ими воспользоваться. Господин Вольфган, как это говорится, уже давно на крючке! Ах, он покорил меня сразу! С тех пор, как я приобрела этот ящик и пригласила его в свой литературный салон почтенной дамы, живущей в две тысячи не помню каком году… Но в мире счастья нет! Какая-то, представьте себе, Шарлота претендует… Ах, этой даме без малого, четыреста лет, я моложе ее в четыре раза!.. ( Смеется, кричит.) Марта! Я проголодалась. Марта! ( Обиженно.) Вот и верь после этого ихним рекомендациям! Пользуются тем, что я не могу встать с кресла. Поймите, сударыня, я вас рассчитаю!

Пауза.

( Бормочет). Кроме того, господин тайный советник, сломался мой ящик и никто не идет мне его чинить. Может быть, они все обо мне забыли?.. Впрочем, кто это, милочка, все?.. Общество литераторов российской словесности… Да, там был выделен один старичок, который осуществлял надзор, то бишь, присмотр над выжившими из ума писателями, которых пол века уже никто не читал!.. Возможно, он тоже умер?..

Пауза.

( Задумывается). Все умерли. Все. И даже мой ребенок… мой сын… если бы я его тогда родила… все равно погиб на войне. Как герой. И я бы получила, как это называется? — орден. ( Твердо.) Да, погиб как герой. Потому что была война. Не помню, какая. Но какая-то была точно, Вольфганг. Потому что они всегда были!