Выпускной роман
Шрифт:
– Э-э-э-э!! – страшно взвыл Дунаевский и в один прыжок подскочил к Максимову. Он успел схватить его за ноги, и Юра повис над плотиной вниз головой, делая беспорядочные движения руками.
– Не маши крыльями, урод! – пытаясь перекричать шум воды, гаркнул Олег. – Сосредоточься и пытайся подтянуться... Ты вполне можешь достать до стоек руками! А я долго не продержу. У меня правая рука слабая... ломаная...
Уставший от борьбы Максимов сосредоточиться не мог. Подтянуться тоже не мог. Он был даже не в состоянии понять, что так дико шумит: бурлящая внизу вода или что-то сдвинувшееся
Собственно, он, Юра, сейчас получит то, чего добивался. Если Дунаевский и впрямь не выдержит... а он не выдержит (Максимов вдруг отчетливо вспомнил Олега с гипсом)... то он рухнет вниз и сломает себе шею о бетонные ступени плотины, если еще раньше не захлебнется в бурном водопаде.
– Да подтянись же ты, сволочь!! – надсадно кричал ему Олег. – Ну... представь, что на физре... висишь на турнике... это ж то же самое...
Но Юра вдруг почувствовал страшную апатию. Ему стало все равно. Он ничего не смог сделать с Дунаевским. Эта битва была уже заранее проиграна, еще не начавшись. Ну на что можно было рассчитывать? Не убивать же ему Олега? Разве этим вернешь Юлю? Ее вообще ничем не вернешь, а потому лучше уж рухнуть вниз. Есть надежда, что смерть не будет слишком мучительной. Тем более что уже сейчас сознание заволакивается какой-то алой пеленой... липкой и даже сладкой... Умирать, оказывается, совсем не страшно...
Примерно в это же самое время в теплой и сухой квартире Бондаренко шел следующий разговор между двумя подругами.
– Слушай, Аська, вот скажи мне, зачем ты на истории помянула Дунаевского? – спросила Тамара.
Ася, зареванная, с одутловатым воспаленным лицом, еще сильней съежилась внутри большого ушастого кресла и ответила:
– Можно подумать, что это мог сделать кто-то другой...
– Вообще-то, можно не только подумать, но даже и предположить, кто, кроме Олежека, мог еще это сделать. Но я о другом... Ты же любила его... Дунаевского... Разве любимого человека сдают каким-то там Демократизаторам? Или все: любовь прошла – и скатертью дорога?
– Чего ты от меня хочешь, Томка? – всхлипнула Ася. – Ты прекрасно знаешь, что Олегу нет никакого дела до моей любви, нелюбви... вообще до меня...
– И поэтому ты решила его отравить?
Бондаренко вздрогнула, подавилась очередным всхлипом и, с ужасом посмотрев на подругу, с трудом выговорила:
– Совсем с ума сошла, да?
– Нет, не сошла. У тебя просто яда нет, и взять негде, а был бы – и отравила бы. Разве нет? И вообще, кончай реветь! Не пожалею! Я пришла с тобой серьезно поговорить!
– О чем? – проронила Ася. – Разве ты, моя подруга, чего-то обо мне не знаешь?
– Видимо, не все! Понимаешь, Аська, кроме тебя, ни у кого в классе нет причины так желать зла Дунаевскому, как у тебя.
– И что?! – звенящим голосом выкрикнула Бондаренко. – Я ничего ужасного не сделала! Просто предположила, что он сорвал нам зачет, чтобы проучить Демократизатора, – вот и все! Да, не буду скрывать, мне хотелось бы, чтобы его уличили и как-то наказали... Да! Да! Да! Хотелось! И сейчас хочется,
Тамара накрутила на палец темно-каштановую кудрявую прядку и резко спросила:
– И все-таки как ты это сделала?
Ася с испугом посмотрела на подругу и ничего не сказала.
– Я уточняю свой вопрос, Ася: объясни, каким образом на экране компов Игорька появилась Дергач со всеми уморительными надписями?
– Вот этого я, честное слово, не знаю! – опять громко выкрикнула Бондаренко.
– А что ты знаешь? – не сдавалась Тамара.
Ася закрыла лицо руками, сползла с кресла на пол и разрыдалась особо истерично. Рогозина прошла на бондаренковскую кухню, налила в первую же попавшуюся чашку воды прямо из-под крана и, вернувшись в комнату, сунула подруге со словами:
– А ну пей, успокаивайся и рассказывай, как и что! А то, вот честное слово, пойду к Валентине Михайловне и расскажу, что ты отмочила на истории!
– Это не я! – взвизгнула Ася, махнув рукой и выплеснув при этом всю воду из чашки прямо подруге в лицо. Та только фыркнула, будто вынырнула из бассейна, и продолжила допрос, так как считала: главное – не сбиваться с темпа:
– А кто?!
– Да он, считай, на всех компах Демократизатора лично расписался!
– То есть... ты хочешь сказать, что...
– Да... именно это я и хочу сказать!
– Но зачем?!
– Затем, чтобы Татьяну Юрьевну уесть!
– Не понимаю...
– Ну, знаешь, Томка, ты то такая прозорливая, как экстрасенс, то – сущий тормоз! – У Бондаренко от возмущения даже высохли слезы. – Вспомни: Татьяна в прошлом году ни на какие уговоры нашей Неллечки не поддалась и влепила ему трояк по своей информатике! И это среди пятерочек и четверочек!
Тамара помолчала немного и опять сказала:
– Вот убей меня, Аська, если я вижу связь между Татьяной и компами Демократизатора!
– Ну... Томка... – Бондаренко почти презрительно покачала головой. – Смотри шире!
– Как?
– Да так! Компы транслировали изображение Юльки не только в кабинете истории! Они же подключены к общей школьной сети!
– Нет... – Рогозина отмахнулась от подруги. – Не может быть... Наш тест ведь не на всю школу транслировался!
– Так то тест! Он же все до мелочей продумал! Наверняка даже директриса прочитала, что Демократизатор у нас хренов, если, конечно, у нее компьютер был включен.
– Ась! Но ведь он действительно не шарит в информатике... Как он смог все это сделать?
– Откуда я знаю? Мне наплевать на это, понимаешь?!
– Это я как раз понимаю... Другое мне неясно...
– Вот только не надо меня обо всем расспрашивать! – взвизгнула Ася. – Его самого спроси!
– Непременно спрошу, но ты все-таки скажи: зачем он тебя в это дело впутал?
– Ну... думаю, чтобы я ему подыграла...
– И ты подыграла! Артистка! Аж разрыдалась!
– Да... только рыдала я по-настоящему... Тошно мне было, Томка. Я уже сказала, что тоже была не прочь отомстить Дунаевскому. А он мне так и сказал: «Скоро мы с тобой, Аська, будем отомщены!»