Выпусти меня
Шрифт:
Его друга нашли на участке злополучного дома со сломанной шеей. Всё это было сравнительно недавно, если учесть, что в доме никто не живёт уже несколько десятков лет. Но дом и правда хорошо сохранился. Илья иногда ходил мимо него за грибами. Раньше ходил. А после случая с отчаянными подростками стал ходить в другую сторону. И, если верить Гале, за прошедшие с того времени пятнадцать лет, с домом тоже ничего не случилось. Он вспомнил сейчас тот случай, будто всё было вчера. Даже имена парней вспомнил. Сергей и Георгий. Вот Сергей
Галя, судя по всему, не знала ничего о своём доме. Также, как и о том, от чего и как погибли её родители. Илья не хотел верить, что с домом что-то не чисто. Да, с пацанами случилась странная история. Страшная. Трагичная. Но что там могло быть такого, чтобы все так боялись этого дома? И что могло случиться с Жоркой? Как он умудрился сломать шею? Да очень просто! Не смог открыть дверь, и полез в окно на втором этаже – на первом все окна были накрепко заколочены досками. Сорвался и сломал шею – ничего таинственного. Гораздо интереснее, что так повлияло на Сергея, что он спятил и лишился дара речи! Вот это правда было интересно. И, наверное, таинственно.
Вернулась Галя с трёхлитровой банкой молока.
– Давайте донесу.
– Да я бы и сама могла. – она посмотрела на небо. – Скоро темнеть начнёт. Ладно, проводите меня. Вы обещали рассказать.
– Галя, рассказывать совершенно нечего. Просто ходят слухи, что в вашем доме нечисто.
– Что? Как? – не поняла она.
– Что там скрывается зло.
– Ого-о! Зло.
Галя замолчала и задумалась. Вот он сказал: зло. А что конкретно имеется в виду под злом? Также тоже нельзя. Нужно конкретизировать.
– А более детальные слухи есть? Какое там зло?
– Да нету никаких деталей! Никто же никогда не видел этого самого зла. Придумали сказку и пугают детей.
– Мы пришли. Зайдёте? С дочкой познакомлю.
– У вас есть дочка? – удивился Илья.
– Почему у меня не должно её быть? Есть. Большая уже.
Дверь в дом была открыта. Тася лежала на полу около порога без сознания.
– Боже мой! – кинулась к ней Галя. – Боже, Таська, что с тобой? Очнись! Очнись! Тасенька!
Илья аккуратно поставил банку с молоком на стол. Подошёл к девочке.
– Перестань вопить! Дай-ка я посмотрю.
Он деловито прощупал пульс, оттянул веки, посмотрел глаза.
– Что… что ты делаешь?
– Ти-ха! – гаркнул он. – Я врач. Нашатырь есть?
– Нет. Нету нашатыря.
– Тогда неси холодную воду.
Илья поднял девочке ноги, и держал руками. Галя принесла воду.
– Протирай ей лицо водой. Можешь брызгать. Дверь на улицу не закрывай. А лучше ещё и окно открыть.
– Окна заколочены. Я ещё не отдирала доски. Тася!
Галя делала всё, как он сказал. Глазные яблоки Таси под веками задвигались.
– Может, скорую вызовем? – жалобно спросила Галя.
– Она уже приходит в себя. А нашатырь должен быть! – строго сказал Илья.
Тася застонала и открыла глаза.
– Ого-о! Какой вы огромный.
Илья аккуратно положил её ноги на пол и сказал:
– Чего это такая взрослая девица, а на полу валяешься? Чай не пять лет.
Тася прыснула.
– Таська, что с тобой? Ты ударилась?
– Я-а? – Тася попыталась приподняться, Илья помог. – Я пошла к двери, потому, что… а почему? Я не помню. Наверное, тебя долго не было, я пошла смотреть, где ты там. Точно!
– Ну, ну! Пошла к двери! А дальше-то что?
– А дальше… дальше я не помню. Открыла щеколду. И всё. провал.
– А раньше ты, девица-красавица, в обмороки падала? – спросил Илья.
– Не помню. Кажется, нет.
– Точно не падала. – кивнула Галя. – Не хочешь переместиться на диван? Или тебе на полу удобно?
Тася поднялась и пошла к дивану. И тут вспомнила. Как разговаривала с Ленкой, и та увидела какую-то тень у неё за спиной. А потом связь так странно прервалась, и сеть пропала. Тася, оставшись без связи, испугалась, и пошла искать мать. Но рассказывать она об этом не торопилась. Вынула из кармана сотовый, включила экран. Сеть была на месте. Полная шкала. Хорошая, устойчивая сеть.
Галя приготовила омлет, сделала бутерброды, сварила кофе, и позвала всех к столу.
– Хорошо! – сказал Илья, наевшись. – Сто лет не ел домашнего омлета. Мать не делает. Глазуньей меня пичкает. Зато из своих яиц.
– Точно! Яиц-то тоже можно было тут купить. А мы из города пёрли.
– Неопытные ещё. Научитесь. – хмыкнул Илья.
– Мама, что это?! – спросила Тася, глядя куда-то в угол круглыми от страха глазами.
– Что такое? Не пугай меня! – она проследила за взглядом дочери и замерла.
У стены, преспокойненько и мирно, стояла целая упаковка пакетированного молока. Все двенадцать пакетов. Нетронутых. Нераспечатанных.
– Его тут точно не было! – хором сказали они.
– Давайте, я вам доски от окон отдеру. – предложил Илья. – Сходим вместе, воздухом подышим.
Они пошли отдирать доски от окон. У Ильи в голове крутилась история пятнадцатилетней давности, у Таси – история с пропавшей сетью и потерей сознания на ровном месте. А Галя не могла перестать думать про молоко. Её же не было там, этой дурацкой упаковки! Её нигде не было! Они обыскали всё. Дом, машину, территорию от дома до машины. Стоящую у стены упаковку она бы точно увидела. До неё дошло, что Тася и Илья о чём-то разговаривают – он отрывал доски и подавал Тасе. А она принимала и складывала на землю. Поразительно то, что Илья не пользовался никаким инструментом. Просто брался за доску своими огромными руками, и отрывал. Сначала с одной стороны, потом с другой.