Вырай. Триединство
Шрифт:
Затолкав бешенство как можно глубже, Марина согласно кивнула.
Ткань успела прилипнуть к слизистой, так что освобождение от тряпки получилось болезненным. Хотя ощущения во рту не шли ни в какое сравнение со жгущей и пульсирующей болью в ноге. Шерман, гаденько улыбаясь, открыл рот, показывая, что нужно сделать, и Марина, секунду помедлив, сделала то же самое.
— Странно, — заявил Шерман, осмотрев зубы. — В первый раз вижу экстрасенса без накопителей маны. Она что, за счёт внутренних резервов колдует? Эй, ты колдуешь за счёт собственной энергии?
Марина слегка пошевелила плечами. Более выраженного движения не получилось.
— Значит, у людей отбираешь, как вампир, — сделал внезапный вывод «учёный». — У-у-у, больше всего ненавижу именно таких, как ты. Простой человек для вас, как блоха. Сволочи.
Услышав в голосе не праведное возмущение, а зависть, ведьма промолчала. Сволочь так сволочь. Откровенничать с врагами она не собиралась.
Коротышка не сказал ничего. Он просто наложил жгут на плечо Марины и ввёл в вену толстую иглу капельницы. Кровь заполнила гибкую трубочку и потекла в пластиковый пакет, лежащий на полу.
— Марк, сколько писать? — спросил Шерман, усаживаясь за компьютер.
— Ну, она выглядит вполне здоровой, признаков недоедания нет, кожа, волосы, зубы — всё в отличном состоянии, а значит, выдержит миллилитров восемьсот в первый раз, особенно, если скорость установим минимальную, — ответил коротышка. — А потом уже будем работать по стандартной схеме.
Кровь постепенно покидала тело, Марина погружалась в ленивую дремоту, которая сопровождалась звоном в ушах и тошнотой, а «учёные» занялись другими делами.
Коротышка грел над спиртовкой колбу. Шерман держал в руках часы и каждые двадцать секунд с помощью пипетки добавлял в колбу тёмную жидкость. В какой-то момент он сменил позу, и Марина смогла увидеть, что жидкость он набирает из пластикового мешка, такого же, как и тот, который сейчас наполнялся её кровью. Минуты через три содержимое колбы вспыхнуло кислотно-зелёным цветом, и коротышка спешно загасил огонёк. Шерман шагнул в полумрак у стены, вытащил из шкафа со стеклянными дверцами металлическую литровую ёмкость, поставил её перед коллегой и деловито спросил:
— Чей материал сегодня?
— Ты что, протокол не читал? Мистер Френдли для кого его пишет каждое утро?
— Для любителей лизать задницы, то есть, для тебя.
— Заткнись. А то подам жалобу, тебя быстро с острова выкинут. За некомпетентность.
— Да ладно, чего ты, — ощутимо испугался щуплый. — Я пошутил. А в протокол не посмотрел, ну, потому что…
— Что? Что сегодня опять работы не будет? Давай быстро, а то препарат остынет. Неси голосовые связки банши. Уж сколько раз предлагал заранее всё необходимое готовить, а не бегать потом по кабинету…
— Так связок не осталось почти! — перебил Шерман. — Лучше бы чешую сирен или уши фейри взяли, их девать некуда!
— Мистер Френдли ясно написал. Голосовые связки банши.
Щуплый пожал плечами, и снова пошёл к стене, на этот раз к холодильнику. Коротышка вылил содержимое колбы в металлическую ёмкость, секундой позже в неё отправились маленькие сморщенные ошмётки плоти, белый порошок и вода. Шерман унёс смесь куда-то за голову Марины, поэтому она не смогла узнать, что там металлически скрежетнуло.
— На пятьдесят три градуса выстави. И давление две атмосферы.
— Время?
— На тридцать минут, — пожал плечами коротышка.
Последняя фраза прозвучала глухо. Дальнейшие слова становились всё тише, всё непонятней, и Марина потеряла сознание.
Глава 7
Марина понятия не имела, как попала в тюремную камеру, потому что пришла в себя только сейчас, лёжа на узкой и жёсткой кровати, почти лавке. Больше всего удивил тонкий плед — кто-то заботливо её укутал, подложив один из уголков покрывала под голову. Стиснув зубы, она медленно села, пытаясь унять тошноту и головокружение, и стала рассматривать свою темницу.
Камера оказалась совсем маленькой, метра три в длину и два в ширину. Под потолком тускло светила лампочка. Три стены были окрашены зелёной краской, четвёртая пряталась за шторой. В дальнем от кровати углу стояло ведро, накрытое крышкой, над ним висела перевёрнутая пластиковая бутылка, заполненная мутной водой — что-то вроде умывальника и унитаза. В изголовье лавки лежал безразмерный балахон — небрежно сшитый, длинный, тёмно-синий, из дешёвой, неприятной на ощупь синтетики. Марина торопливо оделась и почувствовала себя чуть уверенней.
Возле «кровати» на невысоком табурете она увидела ещё одну бутылку с чуть более чистой водой, пластиковый стаканчик, два засаленных журнала комиксов и очень старую потрёпанную Библию. Эта неуместная забота о досуге выглядела форменным издевательством, и из глаз пленницы брызнули слёзы.
Но поплакать всласть не вышло. Едва ведьма первый раз шмыгнула носом, из-за шторы донёсся встревоженный мужской голос:
— Девушка! Вы там как?
— Да тише ты, пусть в себя сначала придёт.
Говорили на русском. Судя по тембру, второй голос с одинаковым успехом мог принадлежать как мужчине, так и женщине. Рефлекторно всхлипнув ещё раз и утерев слёзы, Марина прислушалась.
— Людские самки, если их не остановить, могут рыдать до второго конца света. Так что поддерживаю экзорциста в попытке наладить контакт. — Голос третьего сочился презрением.
— Я просто счастлив, что такой урод, как ты, меня поддержал, — сказал первый. — Что бы я без тебя делал?
— Попросил бы без оскорблений. Хотя чего ещё можно ожидать от плебея.