Вырай. Триединство
Шрифт:
Эта весна выдалась довольно тёплой, так что Кеша сидел в детском стульчике под пышно цветущей вишней в лёгком комбинезончике: дышал свежим воздухом и пытался собрать пирамидку. Благодаря толике колдовства яркие пластиковые колечки напевали детскую песенку, если мальчик нанизывал их в правильном порядке. Егор был совсем рядом, в беседке, мастерил прямо в воздухе трёхмерный чертёж нового контрольно-пропускного пункта: его не устраивало, что в Приречье точка выхода не охраняется. Этой зимой он убедил администрацию, а главное, Семашко, товарища очень экономного и придирчивого, что лучше один раз потратить дефицитные стройматериалы, чем постоянно надеяться на профессионального таможенника в лице Бабы Яги, которая брала плату сырым мясом и постоянно намекала на увеличение его количества.
— А!
— Я здесь, — отвлёкся от работы экзорцист, выглянул из беседки, распушил руками бороду и скорчил смешную рожицу.
Мальчишка залился радостным смехом и снова сосредоточился на пирамидке.
Егор вернулся к медленно вращающейся модели КПП, задумчиво всмотрелся в детали и стёр рукой созданную чуть раньше крышу.
— Не стоит, — пробормотал он и повысил голос: — Как думаешь, пацан? Если вдруг фура или ещё чего повыше, замучаемся ремонтировать, правильно?
— Ая, юя, ба! — ответил ребёнок.
— И я так думаю, — усмехнулся в бороду экзорцист.
Егор всё ещё избегал называть его по имени. Хотя про себя часто смаковал: «Кеша, Иннокентий, сынок». Мальчик оказался ласковым, прекрасно переносил коровье молоко, хорошо спал и быстро привык к новому родителю. Да и Стёпка очень помогала в бытовых вопросах — появление младенца окончательно примирило её с хозяином дома — экзорцистом. Вернее, его — Стёпа медленно, но верно, превращалась в домового мужского пола как внешне, так и психически. И чем больше было в ней-нём мужского, тем меньше она-он переживал по поводу всяких мелочей вроде кустистых бровей или лысины.
Егор критически посмотрел на свою работу и решил, что на сегодня достаточно. Всё равно окончательное решение будет за людьми Приречья, вот пусть они и думают, чего лишнего придумал бывший архитектор, а что забыл добавить.
В калитку требовательно и громко постучали. Кеша вздрогнул, испугавшись, сморщился, собираясь заплакать, но Егор щелчком пальцев отрастил пирамидным кольцам ножки, и они весело забегали по столику, переключая внимание малыша.
— Кто?
— Слышь, неадекват! — проблеял за забором Веня. — Срочно! Ты знаешь, я бы сам к тебе добровольно не припёрся!
«Рожает, дура! Без меня, родных, без поддержки, чёрти где!»
Такой была первая мысль. Экзорцист давно высчитал предполагаемые дни родов, не без помощи Татьяны, конечно. По всему выходило, через неделю-две Марина должна стать матерью.
Вторая промелькнувшая мысль ужаснула — ведьма ни разу за эти месяцы не появилась в Приречье, и, узнав о своём положении, хотела сделать аборт, а значит, она, при нынешнем состоянии мозгов, могла оставить сына или дочь в первом попавшемся поселении.
Или просто оставить.
Егор вышел за калитку и плотно её прикрыл, чтобы чёрт не углядел Кешу.
Чёрт выглядел… странно. Не кривлялся, явился в своём облике, без всяких мороков. Хвост его нервно подрагивал.
— Что?
— Прелестница нашла нитку, связывающую нас, и, так сказать, перерезала. Я теперь не могу выполнять почётную роль шпиёна.
У Егора потемнело в глазах и зазвенело в ушах. Он шагнул вперёд, схватил Веню за грудки, а точнее, вцепился пальцами в редкую шерсть, и буквально прорычал:
— Где ты засёк её в последний раз? И когда?
— В России, буквально полчаса назад. — Почему-то Веня не пытался отодрать от себя экзорциста.
— Сейчас же отведи меня к этой дуре. И хватит, в конце концов, юлить! Давно надо было тебя взять за шкирку, вытряхнуть всю наглость и отпинать к Марине!
— Не заставишь! — прищурился Веня.
— Да неужели?! — Егор разжал руки, отступил назад, прошипел что-то на латыни, и Веню опутала лента, сотканная из лилового тумана.
Чёрт рухнул в пыль, как подкошенный.
— Я сейчас решу один вопрос, — Егор машинально кивнул в сторону двора, — развяжу твои грёбаные копыта и мы пойдём туда, где ты в последний раз видел Сычкову. Если откажешься, развоплощу прямо здесь. Ты знаешь, я — неадекват.
Веня гаденько заблеял:
— Хорошие путы, наконец-то выучил хоть что-то внятное, кроме мгновенной авадакедавры. Иди, решай свой вопрос, и побыстрее — время уходит, Викторовна может свалить на все четыре стороны.
Егор замешкался и с подозрением посмотрел на чёрта.
— Чего глазами лупаешь, экзорцист? Ты меня поймал? Поймал. Жизни и здоровью угрожаешь? Угрожаешь. Всё, мне теперь деваться некуда. Придётся выполнять твой приказ, с болью в сердце.
Егор, раздумывая, какую пакость задумал козлоногий, поспешил во двор. Веня перестал хихикать, задумчиво посмотрел на колдовские оковы, и те тут же развеялись. Лёг на спину, раскинул лапы и с облегчением вздохнул. Тонкие струйки дыма, завиваясь, вылетели из ушей.
Наконец-то Егор сообразил сделать то, что должен был сделать давным-давно — не оставил Вене выбора.
Чёрт не мог помогать напрямую, даже если очень хотел. А теперь вроде как вариантов нет, и Вырай не скрутит нутро нечеловечески сильной болью и не вычерпает из тушки Силу до самого дна. В ответ на доброе дело, пусть даже и корыстное.
Егор вернулся. Меньше, чем за две минуты, он успел переодеться в камуфляж и зашнуровать берцы. На спине висел плотно набитый рюкзак — так называемый «тревожный чемоданчик», который всегда лежал в сенях в полной боевой готовности. В руках экзорцист держал посох, доставшийся ему в Манхеттене.