Вырвавшийся
Шрифт:
— Все равно, я не знаю, что на меня нашло, почему я вел себя, словно сошел с ума.
— Я знаю.
Он изогнул бровь и посмотрел на меня:
— Знаешь?
— Ну, на это повлияло две вещи. Первая — адреналин прошлой ночи, прилив тестостерона и все такое. Ты стал воином перед тем парнем и защищал свою даму, что, кстати, было сексуально. Хотя видеть, как ты дерешься ради меня, было страшно, но, когда я думаю об этом теперь, то от одной этой мысли возбуждаюсь. И второе — думаю, тебе действительно просто понравилось трахать меня в такой позе.
— Это правда было невероятно, — ответил он.
— Хорошо, — вторила ему я. — Можем испытывать эту позу, когда пожелаешь. Мне тоже понравилось.
На какое-то время воцарилась тишина, которую впоследствии нарушил его напряженный голос:
— Я правда изувечил того парня.
На мгновение я задумалась, пытаясь подобрать самый лучший ответ.
— Ты защищал меня и себя. Он бы убил одного из нас или даже обоих. Ты сделал то, что должен был. — Когда я говорила это, то гладила его по груди. — Полиция тоже не рассматривала все как твою ошибку, это должно тебе о чем-то говорить.
— Верно, — ответил он. — Просто это было так страшно. Я увидел, как он бросился на тебя и поранил ножом, и обезумел.
— Знаю. Это нормально. Это инстинкт. — Я позволила своей руке пройтись вниз по его торсу, обхватила пальцами его яички, почувствовала, как они напряглись в ответ на мое прикосновение; скоро он опять будет готов, как и я. — И как я говорила, это меня заводит. Женщине нравится ощущать себя в безопасности, а теперь я знаю, что ты можешь меня и защитишь.
Он улыбнулся мне и перевернулся, чтобы поцеловать. Это был долгий, медленный и нежный поцелуй, наполненный новыми ростками любви между нами. В этот раз вместо того, чтобы быстро расцвести и превратиться в похотливый перетрах, мы позволили поцелую вести нас, пробраться в наши души и сердца таким образом, каким бы сексуальная подоплека не смогла. Я почувствовала, как он обнял меня, и осознание того, что он готов был рисковать жизнью ради меня, дало крылья вновь обретенной любви к Трэ.
Не знаю, как долго мы целовались, как надолго потерялись друг в друге — это могло длиться пять минут или пять часов. Все, что я помню, что в какой-то момент Трэ лег на меня сверху и начал изысканно нежно двигаться во мне, его вопрошающий взгляд был прикован ко мне. У меня все еще немного болело там, но он был очень нежен, и я ощущала лишь удовольствие от его любви, эмоции в его взгляде разбивали сердце в то время как он медленно и восхитительно входил в меня. На меня ничто не давило, лишь он скользил глубоко внутри, а затем отстранялся, лишь его губы блуждали по моим губам, моей груди, животу, касаясь и поглаживая. В этот раз мы кончили одновременно, нас накрыла долгая перекатывающаяся волна удовольствия, наше дыхание превратилось во всхлипывания, а сердца сплелись воедино.
Мы опять заснули глубоким сном без сновидений, обняв друг друга, удовлетворенные до глубины души.
Во второй раз, когда я спала с Трэ, меня разбудил яростный стук в дверь. Хотя гневных выкриков не было слышно, но от какого-то первобытного инстинкта мое сердце сжалось.
— Трэ, откроешь дверь? — спросила я, мой голос был едва слышен от страха.
Он не ответил, просто встал, обернул полотенце вокруг бедер и уверенно направился к двери, сжав кулаки по бокам. Я прижала простынь к груди, испугавшись того, кто был, как я знала, по ту сторону двери.
Трэ закрыл собой дверной проем, но я услышала гневный и знакомый голос:
— Кто, черт побери, ты такой? Где Шия?
Голос Трэ оставался спокойным, уверенным и угрожающим:
— Что вы хотите?
— Мне нужна моя жена!
Я увидела, как Трэ вздрогнул, затем выпрямился и пошел вперед, отталкивая Дэна назад.
— Шия больше не твоя жена, Дэн. Она не принадлежит тебе. Теперь уходи.
Я услышала безошибочный звук отведенного курка пистолета.
— Она всегда будет принадлежать мне.