Вышибала

Ли Александр

Я подгоняю машину к заднему двору крематория. В предыдущий свой визит сюда я думал, что это мое первое и последнее посещение данного заведения. Но, как говаривала моя мама, никогда не знаешь, где тебя найдет судебный исполнитель.

Уже на подходе в нос мне ударил тяжелый, прибивающий к земле запах. Лилии, ладан и что-то еще. Сладковатое, приторное, внушающее почти животный ужас. Смрад подгнившей плоти, замаскированный «тяжелой артиллерией» церковных ароматов.

Я прикрываю рукавом нос и краем глаза замечаю, что у джипа, припаркованного рядом, на водительской дверце опущено ветровое стекло. В салоне

пусто. Будь это авто горбуна, он поставил бы его на территории крематория. Значит, у него гости.

Это меня настораживает. Подхожу к ограде, пролезаю внутрь сквозь дыру в сетке, сливаюсь с шершавой кирпичной стеной. Недалеко отсюда «Глубокая глотка». Люди Джеки Донована рыщут в поисках моей шкуры. Не исключено, что они могут прямо сейчас прочесывать ближайшие кварталы.

Я продвигаюсь к служебному входу. У мусорных баков слышен шорох и писк. Это крысы. Их тут развелось видимо-невидимо. Истреблять грызунов некому, да и плодятся они в геометрической прогрессии.

Я останавливаюсь у двери и прислушиваюсь. Внутри тишина. Дергаю ручку – дверь бесшумно открывается. В конце узкого темного коридора – лестница, ведущая вниз.

Я бесшумно спускаюсь и попадаю в комнату техперсонала. Горит ночник. На деревянном столе в углу тарелка с остатками супа. В другом – продавленный диван. Видимо, горбун здесь и живет. Незавидная судьба – всю жизнь провести рядом с мертвецами. Хотя, впрочем, от них значительно меньше проблем, чем от живых.

Дверь в просторное помещение крематория приоткрыта. Жерло огромной печи урчит, как желудок голодного зверя. Двухстворчатый шлюз открыт, в нем мелькает адское пламя.

На транспортере стоит гроб, в нем лежит девушка, связанная по рукам и ногам. Она неподвижна. Блузка разорвана. Я замечаю идеальную, главное – хорошо знакомую силиконовую грудь. Внутри меня все холодеет: это же Кейт, черт побери!

Я еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться с места и не побежать туда. Неужели она мертва? Я делаю глубокий вдох, считаю до трех и беру себя в руки. Спокойно, Роули, не наделай глупостей. Присмотревшись, замечаю, как грудная клетка Кейт тихонько вздымается и опускается. Жива! Но как она здесь оказалась?

Я слегка надавливаю на дверь, щель становится шире. Теперь мне понятно, что происходит на самом деле. В нескольких метрах от печи на полу лежит горбун. Его лицо, превращенное в кровавое месиво, повернуто в мою сторону. Вокруг головы растеклась большая темная лужа. Сполохи огня пляшут на крови и на лице мертвеца, придавая им некое адское подобие жизни.

Откуда-то сбоку слышны шаги. Я прижимаюсь к стене, нащупываю за поясом рукоять пистолета и кладу палец на предохранитель. К гробу, в котором лежит несчастная Кейт, подходят двое мужчин. Высокий брюнет с пижонскими усиками и бритый боров, фунтов четыреста весом. Оба в темных брюках на подтяжках, белые рубашки в крови. Само собой, у каждого по «магнуму».

Я узнаю подонков Джеки Донована. За этими головорезами в городе давно ходит дурная слава садистов, готовых мать родную пристрелить, лишь бы угодить боссу.

– Эй ты, грязная шлюха, очнись! – Усатый негодяй с размаху бьет Кейт по щеке.

Девушка вздрагивает и вскрикивает от боли.

– В последний раз спрашиваем. Больше шанса ответить у тебя не будет. – Он приказывает своему напарнику: –

Покажи ей, что мы не шутим.

Толстяк подходит к пульту, нажимает кнопку, и лента с гробом приходит в движение. Дикий крик Кейт разносится эхом по крематорию. Усатый делает знак, и его напарник останавливает транспортер.

– Как видишь, становится жарковато, дорогуша. Нам хорошо известно, что вы с Филом Роули близкие друзья. Не сомневаюсь также, что ты знаешь, где его искать. Боюсь, если не скажешь – тебе будет очень больно.

– Поджаришься, как пирожок с мясом, – с ухмылкой произносит толстяк.

– Сначала мы пустим ленту очень медленно. Ты будешь чувствовать, как поднимается температура воздуха, как твоя прекрасная кожа покрывается волдырями. Потом ты почуешь запах собственной жареной плоти. Нет, ты умрешь не сразу, будешь мучиться, громко молить о пощаде.

Я больше не могу слушать эти мерзости в адрес несчастной Кейт, достаю пистолет и направляю на усатого типа. Грохочет выстрел. Он падает на пол, хватается за живот, громко стонет от боли и матерится. Я распахиваю дверь, делаю пару шагов и шарю взглядом в поисках толстого поганца. Но тот словно сквозь землю провалился.

– Фил, это ты! – облегченно произносит Кейт, приподняв голову. – Осторожно!

Едва я успеваю развернуться, как сбоку на меня налетает огромная туша и сбивает с ног. Мой пистолет отлетает футов на пять. Я не успеваю подняться, как толстяк наваливается всем весом. Похоже, я переоценил свои силы.

Мой противник оказался опытным бойцом. Он достает пистолет, но мне удается выбить оружие, и оно отлетает к противоположной стене. Мы обмениваемся ударами, но боров давит мне на грудь, не дает дышать, и я чувствую, что теряю силы. Удары ногами, коленями по почкам – все тщетно. Такое ощущение, что он сделан из железа или чистого жира.

– Этот гад меня подстрелил! – вопит усатый бандит в другом конце огромной комнаты. – Черт, как же больно! Кончай его и вези меня к врачу. Кровь хлещет, как из свиньи!

Руки толстяка все сильнее сжимают мое горло. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сознание начинает мутнеть, и в этот миг я вспоминаю про нож. Изловчившись, достаю его из чехла, прикрепленного к голени, и несколько раз с силой вонзаю борову в спину. Его зрачки вспыхивают от боли и ужаса. Он кричит, хватка слабеет.

Я сбрасываю его с себя, встаю на четвереньки, жадно хватаю воздух, поднимаюсь, делаю пару шагов к пистолету. Внезапно мою ногу кто-то с силой хватает и тянет назад. Оборачиваюсь – это толстяк. Он стоит на коленях, за ним тянется кровавый след.

– Ты куда-то собрался, Фил? По-моему, мы еще не закончили.

При каждом слове из его рта вырывается фонтанчик крови. Живучий гад! Он дергает меня еще сильнее.

Я наотмашь бью ножом по пухлым пальцам, мизинец белым червем падает на пол. Я отскакиваю и оказываюсь еще дальше от пистолета, чем раньше. Толстяк прячет раненую руку за спину и поднимается. Он стоит в нескольких футах от меня, расставив ноги. В здоровой руке увесистая труба – против моего ножика.

Внезапно раздается выстрел. Пуля свистит в дюйме от моего уха. Мы поворачиваем головы. Бандит, раненный в живот, плашмя лежит на полу. Рядом его «магнум» пятого калибра. Он хрипит. Потом тело обмякает, взгляд стекленеет.