Выскочка
Шрифт:
Лежа без сил на скамейке и вспоминая утренний разговор, Макс подумал, что не продержится здесь ни полгода, ни двух месяцев.
Снимая с головы тяжелый водолазный шлем с толстым стеклом и металлическим каркасом, рядом присел Леонид. Охая, он отвалился на спинку и далеко вытянул ноги, обутые в грубые башмаки с утяжелителями. Упершись носком в каблук, стянул сначала один, потом второй и с наслаждением раскидал ботинки по сторонам.
– Чего приуныл?
– спросил Лёня, зевая во весь рот и вытирая с лица пот. Рыжие волосы взмокли и прилипли ко лбу и ушам.
Небо было занянуто облаками, но солнце местами пробивалось, нагревая влажный воздух, и на улице парило. В большом резиновом мешке так называемого водолазного костюма тело чувствовало себя как бане.
– Не могу встать, - сказал Макс.
– Сделал одну ходку и выдохся.
– Поначалу оно всегда так, через недельку привыкнешь, - ответил Леонид, закладывая руки за голову и прикрывая глаза.
– Ты сними аммуницию и отдохни чуток, покемарь. Здесь никто особо за порядком не следит.
– Тебе сколько платят, Лёня?
– спросил Макс
– Десятьт монет.
– В день?
– Ну, да, - беззаботно сказал Леонид и снова зевнул.
– Стандартная такса восемь, но у меня стаж, - он стал говорить медленнее и тише.
– Конечно, не разгуляешься... Нынче чтоб пожрать нормально, два серебряка отвали, но жить можно...
– он еще что-то пробормотал и засопел.
Макс поднялся и стал стягивать с себя аммуницию. Понятно, почему мясо здесь долго не задерживается. Работа адская, а жалование такое, что, наверное, едва-едва на хлеб с водой хватает, да и то, только шесть раз в неделю.
Он решил, что терпеть этого не станет. Должен четыреста серебряков? Хорошо, согласен, сам же документы и подписал, но никто не мешает устроиться на нормальную работу! В бараке мужики говорили про лавки, про бары, столовые и какие-то гильдии, где трудятся мастера. Кто-то делает машины, изготавливает оружие, шьет одежду, значит работа найдется и для Макса.
– Эй, ты куда?
– сонным голосом пробормотал Леонид, приоткрывая один глаз.
– Отдохнуть решил? Правильно, в первый раз всегда трудно, через недельку привыкнешь.
– Спасибо тебе за все, - сказал Макс.
– Но я, пожалуй, уволюсь.
Оставив причмокивающего, разомлевшего на солнышке Лёню, он зашагал напрямик к будке Лабера. Она располагалась на набережной, напротив того места, где в реальном городе зеленел небольшой парк за станцией метро Черная Речка. Здесь вместо парка был пустырь, с кучкой однотипных одноэтажных построек, огороженных высокими, тесно стоящими ветряками. Макс подумал, что там, должно быть, перерабатывают ил и добывают ту самую, чистую силу. Среди построек сновали, одетые в рабочие халаты, люди.
Лабер, увидев Макса, закрыл тетрадь и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня обманули!
– сказал Макс.
– Не обманул, а сделал коммерческое предложение, - ответил начальник.
– Это мой прииск. Значит, и правила устанавливаю я.
Он потер ладошки, посмотрел в окно, потом на закрытую тетрадь. Потом скользнул взглядом по Максу.
– В таком случае я найду другую работу, - сказал Макс.
– Что нужно написать, чтобы вы меня уволили?
Лабер достал из ящика бланк, положил на стол и пододвинул к краю.
– Поставь свою подпись и ты свободен, - сказал он.
– Одно условие. Если вернешься, платить будешь не четыреста, а пятьсот сорок.
– Я не собираюсь возвращаться, - ответил Макс и подписал бумагу.
Он зашел в барак и забрал нож и крест - единственное свое имущество, которое хоть что-то стоило. На одной из коек дремал Колян. Макс подумал о том, чтобы разбудить его и расспросить, что к чему в этом проклятом городе, но не решился. Было в этом что-то стыдное. Макс принял решение резко, ни с кем не посоветовавшись, так что и действовать надо так же.
Он засунул нож за пояс, вышел из барака и пошел в сторону Торжсковской улицы, думая пройти по ней до Сампсониевского и что-нибудь разузнать по ходу.
Теперь, когда он очутился один на ухабистой, изрытой дороге, окруженный рассыпающимися домами без окон, ему стало страшно. Ветер гулял по улице, шурша в мусорных завалах и завывая в раскрытых подъездах, словно в трубах.
Люди здесь то ли вовсе не жили, то ли прятались по домам и не показывались Максу на глаза, зато прочей живности было хоть отбавляй. В многочисленных щелях пищали крысы, юркали под ногами, неожиданно выскакивая из-под пакетов и банок, и пускались наутек. Расхаживали тощие голуби, зыркая по сторонам и что-то поклевывая с разломанных, вспученных тротуаров. Макс заметил и нескольких собак, которые рыскали между мусорных куч, принюхиваясь и тыча длинными носами. Помня об их нраве, он старался обходить собак, но те и сами его сторонились. Может, чувствовали чистую силу, заключенную в ноже и амулете, а может, их звериный инстинкт просыпался ночью.
На Торжсковской он встретил людей. Два человека, о чем-то переговариваясь, выходили из дверей девтиэтажного дома, а на другой стороне шла женщина в платке и вела за руки двоих детей. Пройдя дальше по улице, Макс заметил и других. Мужик с клочковатой бородой перешел дорогу и скрылся во дворе. Скрипнула дверь ветхой деревянной пристройки к дому и оттуда вышел еще один, со свертком под мышкой. Метнув на Макса опасливый взгляд, заспешил прочь.
Макс подошел к пристройке. Над входом синей краской было написано "Лавка мастера". Он постучался и зашел. Если есть мастер, может и вакансия подмастерья имеется.
Внутри царил полумрак и пахло сыростью, но лавка выглядела именно так, как и должна была по мнению Макса выглядеть лавка. На стенах висела одежда и оружие, на полках поблескивали склянки, колбочки и разнообразные металлические штуковины, вроде браслетов и обручей, а за массивным прилавком сидел седобородый, но не старый хозяин в светлой рубахе без ворота.
– Первый раз?
– спросил он с доброй ухмылкой.
– Ну, познакомимся. Игнат.
Макс представился и подошел, с интересом осматриваясь. Каждая вещь на полке была уникальна.