Высокая ставка

Монтечино Марсель

У сладко зевавшего водителя она купила билеты до Ля-Паза в один конец, расплатившись двадцаткой из кофейной коробки. Лишь когда они окажутся далеко отсюда, в большом городе, где им предстоит пересадка на другой автобус, следующий до Тихуаны, она воспользуется одной из заветных стодолларовых купюр. Но не раньше.

Помимо Яни с дочками в автобусе находился всего один пассажир — старик. Разместившись на заднем сиденье, он уронил голову на грудь и громко храпел. Она уложила девочек по обе стороны от себя на низкой и узкой скамье, а сама, скрестив руки

на животе, а точнее — на своей бесценной ноше, плотно прижалась спиной к подрагивавшей стенке автобуса.

«Наисвятейшая из всех женщин, да будет благословенен плод чрева твоего — Иисус, — мысленно повторяла она. — Благодарю тебя, святая Дева, благодарю тебя, благодарю, благодарю».

Робко оглядевшись по сторонам, она быстро перекрестилась и снова прижала руки к животу.

* * *

Стюард — щупленький темноволосый филиппинец в белом жакете — спустился по винтовой полированной лестнице и, пройдя по персидскому ковру, застилавшему салон яхты, приблизился к кожаной кушетке с распростертым на ней человеком в окружении троих обитателей яхты. Высокая белая женщина с хмурым видом взяла, у стюарда чашку с бульоном.

— Мэнни быстро поставит тебя на ноги, — сказал Гарри Чан лежавшему на кушетке Сэлу — а это был он, — пытаясь его утешить.

Поскольку Гарри Чан родился и вырос в Капитолийском Католическом Медицинском центре в Гонолулу и говорил исключительно на пиджн-инглиш [38] , речь, его, особенно человеку непривычному, трудно было понять.

— Мэнни был санитаром у контрас, — добавил он в подтверждение своих слов. — Он всех здесь нас лечит, и не только от болезней, но и от душевного расстройства.

38

Пиджн-инглиш — англо-китайский гибридный язык, для которого характерно искажение морфологического и фонетического облика слова.

Мэнни, молчаливый коротышка никарагуанец, с недовольным видом хлопотал над Сэлом, — его подняли раньше времени. Он продезинфицировал раны на ногах и сейчас накладывал марлевые повязки. То же самое он уже проделал с руками. Сэла вытащили из моря голым. Кожа на руках и ногах висела клочьями, поскольку он взбирался на скользкие, покрытые тюленьим пометом островерхие скалы. Сейчас он, по-прежнему голый, лежал под мягким теплым одеялом. Сэл никогда не думал, что в тропиках океан может быть таким холодным ночью, особенно когда в десять или двенадцать часов кряду приходится карабкаться по скалам, которые кажутся ледяными, находясь при этом по пояс в воде.

— Пожалуйста, дорогой, — ласково говорила женщина, протягивая Сэлу чашку. — Бульон очень полезен. — Ей было на вид лет тридцать пять. Крашеная блондинка, высокая, длинноногая, с великолепной грудью, едва помещавшейся в бикини. Нижняя часть тела обернута полотенцем, завязанным на талии узлом. Она осторожно передала чашку Сэлу, легонько провела ногтями по

его предплечью.

— Суп, — да разве это ему сейчас нужно? — проворчал Гарри Чан и направился к бару на противоположной стороне салона.

— Боже мой, провести ночь в океане под открытым небом, карабкаясь по этим проклятым скалам! — Чан сокрушенно качал головой, наливая в огромный бокал «Карвуазье». — Сколько нужно для этого мужества! Не на словах, а на деле!

Невысокий, но крепкий, лет шестидесяти, с сединой на висках и с золотым крестом на груди, Гарри Чан был сейчас в махровом халате, потому что разбудили его на рассвете, когда выловили Сэла из океана, и он даже не успел одеться.

— Вот, — сказал он, поднося Сэлу бокал бренди, — вот что требуется мужчине, чтобы согреться.

Сэл сделал глоток и держал обжигающий напиток во рту. стараясь избавиться от преследовавшего его едкого запаха тюленьего помета. Им был покрыт маленький скалистый островок в океане, в двух милях от берега. Но бренди не перебило ни отвратительный запах, ни мерзкий вкус во рту, а в ушах все еще звенел назойливый лай тюленей.

— Да, чтобы такое выдержать, потребовалось немало мужества. А ведь не великан, — заметил Гарри Чан, всегда страдавший из-за своего роста.

— Итак, ваша шлюпка дала течь и пошла на дно, прежде чем вы успели надеть спасательный жилет?

Сэл отпил, кивнул и снова отпил из бокала.

— Но почему вы не захватили с собой хотя бы дешевенький спасательный круг из стекловолокна, которые сейчас продаются на каждом шагу? — Он брезгливо поморщился. — Судостроение в Америке ни к черту не годится, как, впрочем, и все остальное. Вот уже несколько лет, как центром нашей деловой активности стал Сингапур. — Он взглянул на Сэла поверх очков. — Вы, конечно, слышали о музыкальном комбайне Чана.

«Чан...»

— Дай же человеку отдохнуть наконец, — простонала блондинка. — Ради Христа, Гарри...

Гарри Чан просиял.

— Это моя жена, Дженис, вообразила себя Джуди Холидей. До нашей женитьбы работала в шоу-бизнесе.

У Сэла даже не возникло желания взглянуть на блондинку, но он чувствовал, как она буравит его глазами.

— Вот как, — произнес он наконец, повернув голову в ее сторону.

Она широко улыбнулась.

— Дженис пела и танцевала, — с гордостью продолжал Гарри Чан. — И, надо сказать, просто великолепно.

— Гарри, прошу тебя, Христа ради... — взмолилась Дженис, глядя при этом на Сэла. — Бедняга едва не погиб, а вы тут со своими воспоминаниями.

— Ну вот он и оклемался, верно, сынок? — И, не дожидаясь ответа, Чан снова отправился к бару. Вернулся он с бутылкой коньяка.

— Мы хоть и маленькие, но удаленькие, не так-то просто сломить нас, а, сынок? — Он снова наполнил бокал. — Как тебя зовут?

Сэл взглянул на него снизу вверх и повыше натянул одеяло:

— Чарли. Чарли Паркер.

— Может быть, Чарли, связаться по радио с мексиканской береговой охраной, чтобы поискать твою затонувшую лодку?

Сэл энергично покачал головой: