Высокие башни
Шрифт:
Потом он подумал о том, как хорошо, что удалось уговорить баронессу с младшим ребенком присоединиться к остальным детям во Франции. Чтобы не произошло, они — в безопасности.
— Мсье Шарль, новости оказались дурными? — спросила Фелисите.
Он шагал так быстро, что ей пришлось бежать за ним, и она задыхалась.
Он пошел медленнее.
— Что ты слышала?
— Ни слова. Но, мсье Шарль, мне не нужно ничего слышать. Я обо всем догадалась по тому, как вы разговаривали и смотрели друг на друга.
— Ты — очень умная девочка, — мсье Шарль грустно покачал головой. — Да, дитя мое, вести очень плохие. В Европе нас побили англичане.
В этот момент они проходили мимо таверны, у входа висел фонарь. При его свете барон увидел, что девочка никак не может ему поверить.
— Но, мсье Шарль! Я думала, французы всегда побеждают англичан!
— Дитя мое, хотелось бы мне, чтобы все было именно так. Но это неправда. Многие столетия мы сражались с Англией и побеждали попеременно — то мы, то они. Было время… Во времена Столетней войны они нас постоянно побеждали. Наконец нам удалось изгнать их из Франции, но даже это не дает нам надежды, что мы всегда будем победителями.
Фелисите с трудом переварила эти неприятные новости. Наконец, личико у нее просветлело, и она сказала: — Но мсье Пьер всегда выигрывает сражения.
Бенуа не был женат и жил в комнате над лавкой на рю Сен-Винсента. Барон там уже побывал и знал, какое это ужасное место. Там находилась жалкая мебель, и все вокруг было покрыто пылью, потому что Бенуа не желал платить за уборку. Но в тот вечер все казалось еще хуже. Они постучали, и Бенуа вышел к порогу со свечкой. Она осветила фигуру законника в коротком ночном халате и сырое лицо, с любопытством смотревшее на них.
— Какая честь! — сказал Бенуа, кланяясь так низко, что свеча у него в руках замерцала и чуть не погасла. — Барон Лонгея навестил меня и привел с собой опекаемую им девочку. — Он внимательно оглядел Фелисите и одобрительно кивнул головой. — Милая девочка. Очень милая.
Бенуа жестом предложил следовать за ним. В комнате стоял такой неприятный запах, что Фелисите поморщилась. Девочка взглянула на барона и прошептала:
— Мсье Шарль, какое отвратительное место. Мсье Шарль кивнул головой и шепнул Фелисите:
— Он экономит деньги на мыле…
Перед очагом стоял стол и на нем — горка грязной посуды и неряшливая кучка книг и бумаг. Барон огляделся.
— Мсье Бенуа, нам следует кое-что обсудить. Наверно, стоит посадить юную леди перед открытым окном в кресло.
Бенуа плохо слышал, но на этот раз он все понял, утвердительно кивнул головой и подвел Фелисите к креслу.
— Посиди здесь, милая девочка, а я принесу тебе бокал вина. Но, конечно, я его разведу водой. Хе-хе-хе! А потом дам тебе сладкий бисквит.
Фелисите совсем не хотелось что-либо брать у этого неряшливого старика.
— Спасибо, мсье, не стоит волноваться, — быстро ответила она, — мне не хочется пить.
Бенуа был доволен, что девочка отказалась и криво усмехнулся.
— Ты — умная девочка. Юным леди не стоит пить вино так поздно.
Фелисите следила за ним, когда он направился в другой конец комнаты. Вид его тощих и волосатых ног приводил девочку в ужас.
Бенуа уселся за столом. Там лежало письмо, он коснулся бумаги грязным пальцем.
— Мсье барон, все очень худо. Поражение повлечет за собой опасные последствия.
Барон уселся на скрипучий шаткий стул.
— Поражение нанесло удар моей гордости, и мне трудно это пережить, — заявил барон. — Здесь, в Канаде, мы не привыкли к поражениям. В Версале они смотрят на нас сверху вниз, но там, где они проигрывают, мы добиваемся успеха.
Законник приложил к уху ладонь раковиной.
— Я не слышу, что вы говорите. Здесь слишком темно, и я ничего не могу прочитать по губам.
— Неважно, — барон проявлял нетерпение и даже не собирался это скрывать. — Я не сдержался, а этого не следовало делать. Давайте перейдем к делу. — Он заговорил громче, произнося слова более четко. — Это письмо к вам от общего знакомого, я уверен, что он вам все описал.
На этот раз Бенуа все расслышал.
— Вы правы, барон. Он уверен, что англичане постараются захватить власть на море, и мы будем отрезаны от Франции.
Барон сердито нахмурился.
— Что же станет с торговлей мехами?
— Он сказал, что нам следует искать другие рынки сбыта.
— Другие рынки? А он не подсказал, где искать их?
— Подсказал. Он считает, — Бенуа продолжил, не сводя внимательных глаз с посетителя, — что у нас нет другой альтернативы, как только торговать с Англией. Им нужны меха. Вы настолько хорошо раскинули свои сети, что для них не осталось совсем мехов. Им нужны шкурки для домашних рынков и для рынков центральной и северной Европы, куда мы не смогли пробиться.
— Вы понимаете, что говорите? — возмутился барон. — Даже во времена мира мы не могли торговать с Англией. Но пока идет война, это будет считаться предательством! Ваш… наш знакомый… Он сошел с ума?
Бенуа его не понял.
— Что? Что вы сказали? О, барон, как мне трудно разговаривать с людьми, я плохо слышу.
— Да, и другим сложно с вами общаться! — продолжал бушевать барон. Он повторил: — Неужели ему не понятно, что он предлагает нам совершить предательство?
Бенуа широко развел руками.
— Мсье ле Мойн! Вы всегда оставались умным человеком и хорошим дельцом, и никогда не колебались, если нужно было нарушить законы…
— Только старые законы! Те ограничения, которые здорово устарели. Во Франции известно, что мы делаем с торговлей мехами, там на это не обращают внимания. Если бы мы так не делали, то уже давно стали бы банкротами!