Высокие маки

Бэгшоу Луиза

Тони окинул ее бесстрастным взглядом. Потом потянулся к столу и взял лист бумаги.

— С этим письмом ты поступишь в Эколь Анри Дюфор.

— Эколь Анри Дюфор? — тупо повторила Элизабет.

— Саас-Фе.

— Ты отправляешь меня в Швейцарию?

Отец холодно кивнул.

— Поскольку ты не умеешь себя вести здесь, я отправлю тебя в школу поучиться хорошим манерам.

Элизабет удивленно уставилась на него.

— Учиться манерам и ухаживать за цветами? Да на дворе семидесятые годы, отец! Никто этим больше не занимается.

И я же хорошо учусь.

— Ну, ты можешь получить степень бакалавра, мне все равно. — Небрежным жестом он положил лист бумаги перед собой. — Тебе надо уехать подальше отсюда, юная леди.

Я не разрешу делать из нашей семьи посмешище.

Девушка поглубже засунула руки в карманы брюк для верховой езды.

— Не поеду.

— Нет, поедешь. Или я лишу тебя всех денег, до пенни.

— Я займу в банке.

— Ну разумеется. Ты думаешь, банки — благотворительные организации? Под залог чего ты их займешь?

Под своего пони?

Выражение отцовского лица испугало Элизабет, но она упрямо качала головой.

— Ты очень хорошо знаешь. Бабушка сказала тебе в день своей смерти. Она оставила мне пятнадцать процентов акций компании.

Наступила тишина, ее нарушало лишь потрескивание сосновых поленьев в камине.

— Твоя бабушка оставила все свое имущество мне, — заявил Тони Сэвидж.

— Нет. — Элизабет побледнела. — Бабушка не обманывала бы меня.

Отец взял маленький медный ключик с зеленого сукна, полез под стол и отпер боковой ящичек. Элизабет почувствовала, что ее сердце готово выпрыгнуть из груди, когда на свет был извлечен тонкий лист пергамента, пожелтевший от времени.

— Элизабет, это завещание моей матери. Если не веришь на слово, прочти сама.

— Она сделала новое завещание, — сказала Элизабет.

— Она не сделала нового завещания. Она не оставила тебе ни единой акции. — Граф смотрел на лист пергамента. — Насколько я помню, тебе завещано маленькое украшение, ты сможешь его получить, когда тебе исполнится двадцать один год. Банк об этом позаботится Элизабет стояла, дрожа всем телом. Именно завещание бабушки было ее защитой. Она очень рассчитывала на него.

— Позвони ее адвокатам, если хочешь, — холодно предложил отец, указывая на телефон рядом с ней, на карточном столике. — Тебе подтвердят мои слова.

С трудом сохраняя спокойствие, Элизабет покачала головой. Отец не предложил бы звонить, если бы блефовал. А ведь бабушка обещала ей всего несколько дней назад.

— Может быть, она не успела внести изменения, — Элизабет с трудом ворочала языком, — но ты знаешь, что она собиралась, отец. Именно про это она сказала тебе, когда ты поднялся к ней. Она хотела передать мне свою долю в «Драконе». Ты должен уважать ее последнее желание.

— Мать ничего такого не говорила. — Голос графа звучал совершенно бесстрастно. — И должен признаться, мне очень жаль, что ты избрала именно это для своей очередной

лжи.

— Я не лгу! — выдохнула Элизабет. — Ты знаешь, как сильно я любила бабушку.

— Да разве? Похоже, ты пыталась использовать старую больную женщину в собственных интересах. Ты всегда была слишком самовлюбленной. — Отец подался вперед, его угрюмое лицо стало еще угрюмее. — Кстати, для твоего сведения, мы с мамой обсуждали фонд твоего брата. Как бы тебе ни хотелось, но мир не крутится вокруг одной тебя. — Он презрительно хмыкнул. — Ты дурачишь одну себя, Элизабет.

Ее охватила паника, когда она взглянула в холодное и решительное лицо отца. Неужели он правда думает, что она лжет про бабушку? Неужели бабушка действительно собиралась сказать отцу позже и не успела?

Граф держал завещание, написанное твердой рукой на пергаменте. С ужасным ощущением потери девушка поняла: она проиграла. У нее нет акций «Дракона». У нее нет никакого шанса получить работу в компании.

Никакого права сидеть среди членов правления. Она просто воинственный подросток, и родители решили полностью поломать ей жизнь.

На миг у Элизабет возникло желание убежать — но куда? В Кардифф? В Лондон? С какими деньгами и что она будет там делать? Она всего-навсего школьница, всю жизнь прожившая в роскоши. На улице она протянет десять секунд, не больше.

— Итак, ты едешь в Швейцарию! — решительно заключил граф, словно читая ее мысли. — Если станешь вести себя разумно, мы будем продолжать посылать тебе деньги. Если решишь огорчить нас с мачехой, ничего не получишь. Ни сантима. Выбор за тобой.

По крайней мере, уехав, она избавится от них.

— Я еду в Швейцарию, — сказала Элизабет.

Глава 5

— Положить тебе ветчины, Нина? — спросила миссис Глейзер.

Нина почувствовала себя неловко. Как это понимать?

Не собираются ли ее оскорбить? Джефф сразу сказал, что она еврейка.

— Нет, спасибо, — тихо поблагодарила она, отпив немного чая.

Чашка была из настоящего фарфора, украшенная золотыми листьями. Вилки и ножи серебряные, стол из темного дерева, очень дорогой, а ковры у Глейзеров такие толстые, что ноги утопали в них. Глейзеры жили в особняке из красного кирпича на Виллоу-стрит в Хетс.

Богатый район, с чистыми зелеными улицами. Миссис Глейзер открыла дверь, одетая в красный шерстяной костюм, с золотыми серьгами в ушах, в итальянских кожаных туфельках.

Нина разгладила на коленях свое дешевое черное платье, но успокоиться не смогла. Она знала, что Джефф богат, но все равно была потрясена. Да, конечно, они оба жили в Бруклине, но его мир был совершенно другой.

Ясное дело, его мать думала точно так же. Утонченно-вежливая улыбка трогала только губы, но не глаза.

— Красивый район, — заметила Нина, пытаясь завести разговор.