Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир
Шрифт:
— Сядьте, — сказал я, подтягивая первый попавшийся стул, но он помотал головой и, спотыкаясь, добрался до своего места во главе стола. Тяжело рухнув на стул, он протянул трясущуюся руку к шампанскому.
— Боже, — сказал он. — Никогда больше так не сделаю. Никогда в жизни.
— Чего не сделаете?
Он мельком глянул на меня поверх бокала и ответил:
— Все на один раз.
Все. Он и раньше сказал: «Все на банкира...» Я никогда бы не подумал, что он имеет в виду буквально «все»; но что же еще могло вызвать
Тут в комнату гурьбой ввалились все остальные, от радости не чуя под собой ног. Все без исключения ставили на Сэнд-Кастла, спасибо Дисдэйлу. Даже Кальдер Джексон, прижатый к стенке Беттиной, признался, что сделал «маленький вклад в тотализатор; обычно он этого не делает, но ради такого случая...». И если бы он проиграл, подумал я, он бы не признался.
К Дисдэйлу, который только что был близок к обмороку, вернулась неиссякаемая энергия, его пухлые щеки вновь окрасились лихорадочным румянцем.
Никто, казалось, не заметил, что с ним чуть не случился разрыв сердца, и меньше всех — его жена, которая мило флиртовала с целителем, не получая, впрочем, достойного отклика. Вновь и вновь наполнялись бокалы, вино легко текло в горло, и уже не оставалось сомнений, что этот день для всей теперь перемешавшейся компании прошел с незабываемым успехом.
Немного погодя Генри предложил повести Джудит к паддоку. Гордон, к моему облегчению, пригласил Лорну, и я остался наедине с таинственной леди, Пен Уорнер, с которой я до сих пор обменялся только исполненными глубокого смысла словами: «Как поживаете?»
— Не хотите ли спуститься? — спросил я.
— Да, в самом деле. Но вам нет необходимости идти со мной, если вас это смущает.
— Вы настолько небезопасны?
Глаза ее вмиг распахнулись; она явно затруднялась с ответом.
— Вы чертовски грубы, — сказала она наконец. — А Джудит говорила, что вы прелесть.
Я пропустил ее мимо себя на площадку и улыбнулся, когда она вышла.
— Я с удовольствием пойду с вами, — сказал я, — если, конечно, вас это не смущает.
Она метнула на меня неприязненный взор, но, поскольку нам предстояло более или менее в едином строю преодолеть узкий коридор, предназначенный для людей, идущих в противоположном направлении, она мало что могла сказать, пока мы не управились с лифтами, эскалаторами и пешеходными туннелями и вынырнули на свет божий у самого паддока.
Пен, по ее словам, первый раз была в Аскоте. Собственно, она вообще первый раз была на скачках.
— И что вы об этом думаете?
— Изумительно красиво. Изумительно смело. Совершенно бессмысленно.
— Неужели в уродстве и трусости заключается здравый смысл?
— Довольно часто в них заключается жизнь, — сказала она. — Разве вы не замечали?
— Многие люди не могут быть счастливы, пока не испытают отчаяние.
Она тихо засмеялась.
— Они говорят, что трагедия
— Вот пусть они с ней и возвышаются, — сказал я. — А я лучше полежу на солнышке.
Мы остановились на верхних ступенях посмотреть, как водят по кругу лошадей, и она рассказала мне, что живет в двух шагах от Джудит по той же улице, в доме, выходящем на общую лужайку.
— Я жила там всю свою жизнь, задолго до того, как появилась Джудит.
Мы встретились случайно; как это бывает, в местном магазинчике, и просто пошли домой вместе. Это было несколько лет назад. С тех пор остаемся подругами.
— Повезло, — сказал я.
— Да.
— Вы живете одна? — спросил я.
Ее глаза обратились на меня с затаенным юмором.
— Да, одна. А вы?
Я кивнул.
— Мне так больше нравится, — сказала она.
— Мне тоже.
Ее кожа была чистой и еще девической, лишь полнеющая фигура создавала впечатление зрелых лет. Это да еще выражение глаз, этакая печаль в них: «Я многое повидала».
— Вы мировой судья? — спросил я. Она, похоже, испугалась.
— Нет, что вы. Что за странный вопрос!
Я поднял руки.
— Просто вы выглядите как судья.
Она покачала головой.
— Времени нет, даже если б и было желание.
— Но вы делаете людям много добра.
Она была озадачена.
— Почему вы так говорите?
— Не знаю. На вас написано. — Я улыбнулся, чтобы убрать оттенок серьезности, и сказал:
— Какая лошадь вам понравилась? Может, мы выберем и сделаем ставку?
— Ну, например, Блуждающий Огонь.
По ее словам, ей просто понравилось имя, так что мы быстро достоялись к окошечку тотализатора и рискнули частью выигрышей от Кретонны и Сэнд-Кастла.
Медленно лавируя в толпе у паддока и прокладывая путь обратно к ложе, мы наткнулись на Кальдера Джексона, который, будучи окружен почтительно внимающими слушателями, нас не заметил.
— Чеснок действует не хуже пенициллина, — говорил он. — Если вы посыплете тертым чесноком зараженную рану, это убьет все бактерии...
Мы немного замедлили ход, чтобы лучше слышать.
— ...А окопник поистине волшебная трава, — продолжал Кальдер. — С ее помощью вдвое быстрее, чем обычно, срастаются кости и затягиваются трудноизлечимые кожные язвы.
— Он говорил все это наверху, — сказал я.
Пен Уорнер кивнула, слабо усмехнувшись.
— Хорошо продуманная травяная терапия, — сказала она. — Не надо к нему придираться. Окопник содержит алантоин, хорошо известный ускоритель процесса размножения клеток.
— Серьезно? Я хочу сказать, вы в этом разбираетесь?
— Гм. — Мы пошли дальше, но она не сказала больше ничего, пока мы не добрались до прохода, ведущего в ложу. — Не знаю, почему вам вздумалось сказать, что я делаю людям добро... но в основном я отмеряю пилюли.