Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир
Шрифт:
— Работника звали Шон?
— Нет. Брет. Брет Вильямс. Все три раза одинаково.
Она продиктовала адреса конюшен, имена тренеров и сроки (приблизительные), когда Шон-Джейсон-Брет там работал.
— Вы просто чудо, — сказал я.
— У меня такое чувство, — ее энтузиазм несколько поутих, — что вы от меня именно это и ожидали услышать.
— Надеялся.
— Но причастны такие люди, не могу поверить.
— Поверьте.
— Но Кальдер... — запротестовала она. — Он не мог...
— Шон работал на Кальдера, — сказал
Везде, куда бы он ни нанимался, он фабриковал пациентов для Кальдера.
Она так долго молчала, что я не выдержал.
— Урсула?
— Я здесь, — отозвалась она. — Вы хотите, чтобы я продолжала с фотографиями?
— Да, если можно. Найдите его.
— Веревка по нему плачет, — угрюмо сказала она. — Сделаю что смогу.
Она повесила трубку, и я пересказал Оливеру все, что от нее услышал.
— Брет Вильямс? Здесь он звался Шон Вильямс.
— Почему вам пришлось его нанять? — спросил я.
Оливер нахмурился, вспоминая.
— Понимаете, хороших работников найти нелегко. Можно давать объявления хоть до посинения, и все равно откликаются только третьесортные, а то и хуже. Но Найджел сказал, что после собеседования Шон ему понравился, и он назначил ему месяц испытательного срока. А уж после этого мы ухватились за него обеими руками и были очень довольны, когда он опять позвонил в этом году, потому что он ловок и опытен, и уже знает работу, и вежлив, и табельщик хороший...
— Образец, — сухо заметил я.
— Как работник — да.
Я кивнул. Он должен был изображать образец, поддерживать иллюзию чести, истовую веру всех предателей. Я сопоставил все эти затейливые имена и подумал, что он, должно быть, считал себя кем-то вроде крутого героя, великого разведчика; играют в свои фантазии, день за днем выполняя работу, чувствуя превосходство над нанимателями, которых он с презрением надрал. Он мог вложить капсулу в полую сердцевину яблока и, пару раз откусив для убедительности, скормить то, что выглядело как огрызок, своим жертвам. Никто ничего не заподозрит: нет причины.
Я опять заночевал на диване, и на следующее утро Оливер позвонил старшему инспектору детективу Вайфолду и попросил его приехать в усадьбу.
Вайфолда потребовалось уговаривать; наконец он неохотно согласился и чуть не сделал поворот на 180 градусов, когда в конторе Оливера увидел меня.
— Ну, нет. Слушайте, — заупрямился он, — мистер Эктрин уже достал меня своими идеями, и у меня просто нет времени...
Оливер его перебил:
— Сейчас у нас есть не только идеи. Гораздо больше. Пожалуйста, выслушайте. Мы отлично понимаем, что вы очень заняты из-за всех этих бедных девочек, но по крайней мере Джинни вы сможете из этого списка исключить.
Вайфолд наконец соизволил присесть, принял чашечку кофе и выслушал все, что мы имели сказать. И мы расписали ему в цветах и красках, что именно произошло, и его нетерпеливое раздражение рассеялось
Мы передали ему копии анализов Пен, имена нанимателей «Брета» и оставшиеся десять фотографий Рикки. Он мельком глянул на них и сказал:
— Этого конюха мы допрашивали, но...
— Не его, — сказал Оливер. — Это фотография мальчика, который кажется очень похожим на него, если вы близко с ним не знакомы.
Вайфолд поджал губы, но кивнул.
— Весьма похож.
— Мы считаем, что именно он мог убить Джинни, даже если нет никаких доказательств, — сказал Оливер.
Вайфолд принялся сгребать в кучу наши бумаги.
— Мы, разумеется, пересмотрим направление расследования, — сказал он, окинув меня неласковым взором. — Если вы, сэр, оставите изыскания в приемной Кальдера на долю полиции. Кальдер Джексон, должно быть, ждал подходящего момента, чтобы избавиться от портфеля Яна Паргеттера и прочих вещественных доказательств. Любители всегда неправильно обращаются с такими вещами. — Он выразительно покосился на мой костюм из пластыря. — Лучше оставьте это профессионалам.
Меня это откровенно позабавило, но Оливер просто задохнулся.
— Вам оставить? — возмущенно сказал он. — Тогда ничего бы не нашли... или нашли бы слишком поздно и не спасли мой бизнес.
Выражение лица Вайфолда ясно говорило, что спасение бизнеса не входит в число его первоочередных задач, однако, напомнив, что проникновение со взломом и похищение медикаментов есть состав преступления, он придержал дальнейшее неодобрение про себя.
Он уже собрался уходить, когда опять позвонила Урсула и так возбужденно кричала в трубку, что Вайфолд мог слышать почти каждое ее слово.
— Я в Глочестершире, — кричала она. — Я подумала, что можно зайти с другого конца, если вы меня понимаете. Я вспомнила, что у Бинти Рокинхэм Кальдер чудесным образом исцелил совершенно потрясающего коня. Это был участник трехдневных соревнований, и он так ослаб, что еле ковылял. Так что я приехала к ней сюда, спросила, и знаете что?
— Что? — услужливо подыграл я.
— Этот парень у нее работал! — Она ликовала. — Хороший работник, так она сказала, представляете? Его звали Клинт. Фамилию она забыла, ведь прошло больше двух лет, а он работал всего несколько недель.
— Не Вильямс? Спросите ее, — попросил я. В трубке послышались негромкие переговоры, и опять раздался голос Урсулы:
— Она говорит — да.
— Я люблю вас, Урсула, — сказал я.
Она смущенно хихикнула.
— Так, может, вы хотите, чтобы я проехала дальше, в поместье Руба Голби? У него был декоративный пони, которого Кальдер вылечил от мокнущей экземы, а ее ничто не брало.
— Ну, это просто еще один пример, Урсула. Я бы сказал, что доказательств уже достаточно.
— Лучше убедиться, — бодро сказала она. — И мне это самой нравится, правда. Потрясение уже прошло.