Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир
Шрифт:
Я смотрел на его спину, застывшую, прямую, солдатскую, исчезающую среди кустов и деревьев. В горе, как и во всем другом, он был аккуратен.
На дорожку выкатился мальчишка на роликовых коньках, крутанулся на месте и замер передо мной.
— Хотите, я вас повезу? — спросил он.
— Нет. Но все равно спасибо.
Он оценивающе осмотрел меня. — Как вы заставляете его ехать прямо, когда у вас только одна рука?
— Никак. Я описываю круг и возвращаюсь туда, откуда начал.
— Я так и думал. — Он был серьезен. — Как земной шар.
Он оттолкнулся одной ногой
Он сел на скамейку рядом со мной. Глаза слегка покраснели, но внешне он был спокоен.
— Простите, — сказал он чуть погодя.
— Она умерла счастливой, — сказал я. — Это лучше, чем ничего.
— Почему вы думаете?
— Она слышала, что они сделали. Она подобрала шампунь, который выронил Шон. Она бежала сказать вам, что все в порядке, что Сэнд-Кастл здоров и вы не потеряете свой завод. В тот миг, когда она умерла, она, должно быть, была полна радости.
Оливер поднял лицо к светлому летнему небу.
— Вы так думаете?
— Да.
— Тогда и я буду в это верить, — сказал он.
Год третий: октябрь
Гордону вот-вот должно было исполниться шестьдесят, возраст, в котором все вынуждены покидать «Эктрин», хотят они того или нет. Деньгами двигают молодые мозги, в них быстрее шевелятся извилины, говорил Поль Основатель, и его концепция все еще была законом в нашем банке.
Гордон, разумеется, жалел, но сожаление, по-моему, уравновешивалось чувством облегчения. Он уже три года сражался с болезнью Паркинсона и завершал возложенные на него труды, с честью глядя в лицо внутреннему врагу.
Он заводил разговор о том, что ждет не дождется, когда у него появится досуг, и что они с Джудит собираются при первой возможности отправиться в путешествие. Однако перед тем он должен полежать в больнице и пройти обследование.
— Это утомительно, — говорил Гордон, — но они хотят сделать анализы и укрепить мое здоровье перед путешествием.
— Очень разумно, — сказал я. — Куда вы едете?
Он расплылся в улыбке.
— Я всегда хотел посмотреть Австралию. Знаете, я там никогда не был.
— Я тоже.
Он кивнул, и мы продолжили наши обычные занятия в ладу и согласии, которых достигли за столько лет. Мне будет его недоставать. Его самого, подумал я, а еще — не будет больше вестей о Джудит, свиданий с ней... Дни летели галопом, приближался день его рождения, и у него становилось все легче на душе, а у меня — все тяжелее.
Проблемы Оливера перестали быть каждодневной темой обсуждения за обедом. Несогласный директор вынужден был признать, что даже непоколебимые репутации не всегда могут устоять перед хорошо спланированным злодейством, и бросил намекать на мое участие в деле. Особенно после того, как Генри своим мягким голосом с железными прожилками прошелся насчет защиты банковских денег, когда того не требуют обязанности.
— И здравый смысл, — пробормотал мне на ухо Вэл. — Слава Богу.
Состояние дел Оливера было широко освещено Алеком в «Что Происходит Там, Где Не Должно Происходить» благодаря исчерпывающей информации, просочившейся от одного из директоров «Эктрина», то есть от меня.
Многие ежедневные газеты обходили эту тему стороной, поскольку Шон еще находился под следствием и дело об отравлении кобыл ожидало судебного разбирательства. Газетка Алека со своим обычным пренебрежением к секретности сумела довести до сведения всех промышленников-коннозаводчиков, что Сэнд-Кастл является бесспорно надежным капиталовложением и что ни один жеребенок, родившийся нормальным, не несет в себе порочных генов.
"Что до кобыл, покрытых в этом году, — продолжала газета, — то это чистая лотерея — произведут они на свет нормальных жеребят или уродливых.
Заводчикам рекомендуется дождаться появления жеребят, ведь приблизительно пятьдесят шансов из ста, что они родятся нормальными. Заводчикам, у чьих кобыл родятся уродцы или неполноценные жеребята, будет, насколько мы понимаем, возмещен взнос за жеребца и оплачены прочие расходы. Индустрия разведения племенных лошадей все еще вырабатывает линию поведения в связи с этим исключительным случаем. Между тем бояться нечего. Потенция, плодовитость и репутация Сэнд-Кастла остались при нем. Обращайтесь без промедления за местом в программе следующего года".
Спустя два дня после появления заметки Алек самолично позвонил мне в офис.
— Ну, как тебе? — спросил он.
— Грандиозно.
— Издатель говорит, что его распространителям в Ньюмаркете оборвали все телефоны — требуют все новых экземпляров.
— Гм, — сказал я. — Я бы, скажем, достал список всех заводчиков и агентов по родословным и лично — анонимно, разумеется, — разослал бы им копии твоей статьи, с позволения твоего издателя.
— Делай и не спрашивай его позволения, — сказал Алек. — Его, вероятно, это устроит. Обещаю, что мы не подадим на тебя в суд за нарушение авторских прав.
— Огромное спасибо, — сказал я. — Ты просто великий человек.
— Погоди, вот посмотришь на следующую статью! Я над ней сейчас работаю. «Чудеса Сделай-Сам», вот как она называется. Уловил?
— Отлично.
— Покойник жаловаться не будет, — бодро заявил Алек. — Надеюсь, я хоть правильно называю все эти снадобья.
— Я пришлю тебе список, — забеспокоился я.
— Наборщики, — хмыкнул он, — все равно дров наломают. Взять только этот сульфаниламид.
— Как-нибудь надо нам встретиться, — смеясь, сказал я.
— Ага. Выпить-закусить. Отметим дело.
В следующем выпуске появилась его статья о самодельных чудесах и вдребезги разбила репутацию Кальдера, а также немало продвинула восстановление репутации Сэнд-Кастла. В очередном выпуске прогремел третий гонг (Сэнд-Кастл непоколебим!), и Оливер благодарно сообщил, что доверие к его жеребцу и к его конному заводу опять окрепло. Две трети номинаций уже заняты, а на остальные продолжают поступать заявки.
— Один из заводчиков, чья кобыла сейчас жеребая, угрожает подать на меня в суд за недосмотр, но ассоциация чистопородного разведения старается его отговорить. Да он ничего все равно не сделает, пока не приговорят Шона и пока не родится жеребенок, и я молю Бога, чтобы уж он-то оказался нормальным.