Высокий, царственный и сварливый
Шрифт:
— Я…я не понимаю, что вы имеете в виду, Ваше Высочество. Я имею в виду, я действительно входила в вашу комнату, но у меня не было с собой ничего, кроме тележки с чистящими средствами. Мини попросила меня вымыть окно, потому что…
— Мини не просила тебя делать ничего подобного, — ледяной шар, сдерживающий мой гнев, начал трескаться. — Так что не трать своё дыхание, пытаясь солгать мне, — она задергалась всем телом в паническом беспокойстве.
— Зачем ты это сделала? — тишина. — Зачем ты установила камеру в моей комнате?
Ничего,
— Ладно, прекрасно. Тогда скажи мне, почему ты отправила нам эти электронные письма? Что ты хотела получить от этого?
Нервозность в её руках мгновенно исчезла.
— Что…какие электронные письма?
Ах. Вот оно. Кусочек головоломки, который не сходился.
Она не отправляла электронные письма.
Это был её первый момент откровенности. И в этом был смысл. Какой смысл посылать загадки, а не требовать то, что она хотела взамен на отснятый материал? Только тот, у кого были другие цели, кроме материальной выгоды, мог морочить нам голову.
Это была не Сильви. Но у меня было предчувствие, что я знаю, кто это был.
— Кто был твоим сообщником? — спросил я, и мой голос был мрачнее самых глубоких глубин Персианского моря.
Она быстро покачала головой.
— Я не…
— Я предлагаю тебе сказать мне, кто это был, если не хочешь предстать перед судом в Томе и Джахандаре в качестве обвиняемой за нарушение неприкосновенности частной жизни двух королевских семей и угрозы им с помощью незаконно записанных видеозаписей. И я клянусь жизнью Эсмеральды, Сильви… — я посмотрел ей прямо в глаза. — Я позабочусь о том, чтобы ты получила пожизненное заключение в тюрьме, никогда больше не увидела дневного света, не говоря уже о каком — либо общении с твоим братом.
Она отчаянно шагнула вперед, и Рокко стремительно двинулся вперед, его двухметровая фигура задержалась прямо у неё за спиной.
— Нет, нет, пожалуйста. Пожалуйста, не трогайте Джека. Он — всё, что у меня есть. Я — всё, что есть у него. Я не могу…я не могу сесть в тюрьму, у нас больше никого нет. Пожалуйста, он всего лишь ребенок. Я не могу оставить его…
— Тебе следовало подумать об этом, прежде чем делать всё это, не так ли?
Она издала сдавленный звук, блеск в её глазах растекся по щекам.
— Я этого не делала. Я не отправляла электронные письма. Я обещаю…я обещаю. Пожалуйста, вы должны мне поверить. Она заплатила мне за это. Поставить камеру в твоей комнате, забрать записи и отправить их ей, но…
— Она? — эхом повторил я, и кровь застыла в моих венах, когда это чувство внутри укрепилось.
Знакомое лицо.
Та, из — за которой мне потребовался почти целый год консультаций, чтобы понять, что я этого не заслужил. Но она присосалось к моей спине, как мерзкая кровососущая пиявка, пытаясь высосать из меня жизнь.
Это был не первый раз. Это сделал человек, который хотел видеть меня вечно несчастным. Использовал все методы, чтобы причинить мне боль по причинам, которые я всё ещё не до конца понимал.
— Назови мне имя, Сильви, — попросил я в её молчании.
Ресницы Сильви опустились на глаза, прежде чем она произнесла имя.
Мне стало жарко и холодно, когда усталая тишина и убийственный гул пробежали по моей коже одновременно.
— Приказ о твоём увольнении вступает в силу немедленно.
— Ваше Высочество. Пожалуйста…
— Ты будешь внесена в черный список, и ты никогда больше не будешь работать ни на одну королевскую семью, — я ничего не чувствовал из — за слез, которые текли по её лицу. — Рокко и Гэри проводят тебя обратно в твою комнату. Ты расскажешь им все, что произошло с самого начала, после чего соберешь свои вещи и уедешь с Гэри сегодня вечером.
***
Было почти половина одиннадцатого, когда Гэри вернулся в мой офис и сообщил, что проводил Сильви домой. За это время Рокко отдал мне телефон и ноутбук, которые он конфисковал у неё, а также соглашение о неразглашении и контракт, который она подписала, соглашаясь на все условия, которые я ей назвал. Как только он посвятил меня в то, что она ему сказала, мы стали думать, что делать дальше, и к концу я был совершенно измотан.
Я хотел заснуть, а проснувшись, обнаружить, что всё это было одним большим кошмаром. Но невозможность этого была почти ироничной. Я был опустошен, но спать не хотелось. Мысли и тревоги кружились в моей голове со скоростью, которой она никогда раньше не достигала.
Как могло быть иначе, когда единственного человека, который мог заставить мой разум замолчать в безопасном, теплом пузыре её объятий, не было со мной? Когда она была причиной всех тревожных мыслей?
Мне нужно было её увидеть. Чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Сказать ей, что я был близок к тому, чтобы исправить этот беспорядок, и попросить её немного смягчить боль своим прикосновением.
Я был в полном беспорядке, стоя возле её спальни. Мои контактные линзы были сухими и колючими, в голове пульсировало, мои разъяренные руки растрепали волосы, а моё сердце превратилось в потерпевшее кораблекрушение судно. Я судорожно вдохнул, наполнив легкие, и подошел к закрытой двери.
— Эсмеральда, — сказал я в дверь. — Бэббл. Могу я войти?
Был ли слабый шум внутри реальным или я выдавал желаемое за действительное, я не знал, но кроме этого я не получил никакого ответа. И это напугало меня. Я отчаянно хотел увидеть её.