Высокий прыжок
Шрифт:
А там четыреста килотонн, думает Меркулов. Охрененная глубинная бомба.
– Акустик, слышишь «трещотку»? Дай точный пеленг.
Акустик дает пеленг. Мичман-расчетчик вносит данные в «Торий». Это новейший вычислитель. Прибор гудит и щелкает, старательно переваривая цифры и цифры. Лодка в это время меняет курс, чтобы дать новые пеленги на цели – их тоже внесут в «Торий». Координаты цели, координаты лодки и так далее. Подводная война – это прежде всего тригонометрия.
Цель неподвижна – поэтому штурман быстрее справляется
– Готово, командир.
Меркулов глазами показывает: молодец.
Полная тишина. Лодка набирает скорость и выходит на позицию для стрельбы. Расчетная глубина сто метров.
Вдруг динамик оживает. Оттуда докладывают – голосом старшины Григорьева:
– Товарищ командир, греется подшипник электродвигателя главного циркуляционного насоса!
Блин, думает Меркулов. Вот и конец. Мы же подо льдом. Нам на одной турбине переться черт знает сколько. А еще этот Ктулху, Птурху… хер его знает, кто.
– Разрешите, товарищ капитан?
Григорьев проходит в кают-компанию, садится на корточки и достает из-под дивана нечто, завернутое в промасленную тряпку. Осторожно разворачивает, словно там чешская хрустальная ваза.
На некоторое время у кап-три Осташко пропадает дар речи. Потому что это гораздо лучше любого, даже венецианского стекла. Все золото мира не взял бы сейчас старпом вместо этого простого куска железа.
– Вот, товарищ капитан, он самый.
На ладонях у Григорьева лежит подшипник, который заменили на заводе. Запасливый старшина прибрал старую деталь и спрятал на всякий пожарный. Интересно, думает старпом, если я загляну под диван, сколько полезного там найду?
– Молодец, Григорьев, – говорит Осташко с чувством.
– Служу Советскому Союзу! – отчеканивает старшина. Затем – тоном ниже: – Разве что, товарищ капитан, одна закавыка…
– Что еще? – выпрямляется старпом.
– Мы на этом подшипнике все ходовые отмотали.
– И?
Старшина думает немного и говорит:
– А если он вылетит нахрен?
Короткая пауза.
– Тогда нахрен и будем решать, – говорит Осташко. – Все, работай.
– Товарищ командир, – слышится из динамика спокойный голос главного механика. – Работы закончены. Разрешите опробовать?
– Пробуй, Подымыч, – говорит командир. Не зря его экипаж дневал и ночевал на лодке все время строительства. Сложнейший ремонт выполнен в открытом море и в подводном положении. Только бы получилось! Только бы. Меркулов скрещивает пальцы.
– Нормально, командир, – докладывает динамик. – Работает как зверь.
Командир объявляет новость по всем отсекам. Слышится тихое «ура». Все, теперь ищем полынью, решает Меркулов.
– Операция «Высокий прыжок» – в сорок седьмом году экспедиция адмирала Берда отправилась в Антарктиду.
Образ земного шара, проткнутого отверткой, отнюдь не внушает Меркулову оптимизма.
– За последние шесть лет пропало без вести восемь наших лодок, одна норвежская и три американских, – говорит адмирал. Он успел навестить холодильник, поэтому дикция у него смазанная. – Все в районе севернее семидесятой широты. Полярные воды. – Васильев замолкает, потом натужно откашливается. От него несет перегаром и чем-то застарело кислым. – Недавно мы нашли и подняли со дна C-18, исчезнувшую пять лет назад. Там… тебе интересно, каперанг?
– Да, – говорит Меркулов.
Васильев, преодолевая алкоголь в крови, рассказывает каперангу, что было там. Его слушает весь центральный пост. Тишина мертвая.
Лодка сейчас на поверхности – они вернулись в ту же полынью, в которой всплывали днем раньше. Последняя проверка перед боем.
– У них лица живые, – заканчивает рассказ адмирал. Командир К-3 молчит и думает. С-18 получила повреждения, когда была на ходу в подводном положении. «Наутилус», по словам американца, заходил в атаку. Потом… что было потом?
Меркулов поворачивается к старпому.
– Ну-ка, Паша, тащи сюда американца.
– Уэл, – говорит американец тихо. Он сильно ослабел за последние часы.
– Хорошо, – переводит Забирка сильным красивым баритоном.
– Что ж, спасибо, лейтенант Рокуэлл. Спасибо. Все по местам! – Меркулов встает и поправляет обшлага на рукавах. В бой положено идти при параде. – Посмотрим, выдержит ли их империалистический Ктулху попадание советской ядерной торпеды.
Старпом и штурман дружно усмехаются.
– Нет, – говорит вдруг каплей Забирка. – Ничего не получится.
Сначала Меркулов думает, что это сказал американец, а Забирка просто перевел своим звучным голосом. Поэтому каперанг смотрит на Рокуэлла – но губы американца неподвижны, лицо выражает удивление. Потом командир К-3 видит, как Забирка делает шаг к матросу-охраннику, и, глядя тому в глаза, берется за ствол «калаша». Рывок. Ничего не понимающий матрос тянет автомат на себя – и получает мгновенный удар в горло. Х-харх! Матрос падает.