Высокий, сильный, опасный
Шрифт:
– Откуда тебе знать? Может, он и был им какое-то время.
– Не придумывай. Ему это не интересно, сразу видно. Равно как и Молли мало заинтересована в интимных приключениях со мной.
Он все еще держал ее на руках. Улыбался. Забавлялся. А Дженнифер едва дышала. Она не помнила, хотела ли в своей жизни чего-нибудь так же сильно, как прикоснуться к нему.
И она, не удержавшись, погладила его по щеке.
– Я правда не хочу тут оставаться.
– Понимаю. Все хорошо. Прекрасно понимаю. Я превратился в сгусток сексуальной энергии, и ты ничего не можешь с собой поделать, – поддразнил он.
Это
– Возможно, я действительно дошла до отчаяния, – тихо сказала она. «Отчаяние» звучало лучше, чем «жалость».
Он сплел ее пальцы со своими.
– Я это переживу. Ведь это не случайное желание, это истинное наваждение. И в эти особенные мгновения я не хочу размышлять о мотивах, которые движут тобой. Поэтому вперед! Пожалуйста, скажи мне, что у тебя под халатом ничего нет.
– У меня под халатом действительно ничего нет.
Губы Конара коснулись ее рта, его язык проник в его влажную глубину. Она обняла его за шею и встретила поцелуй, стараясь ощутить его вкус и откликнуться на любое движение. Секундой позже он положил ее на постель, одежда была сброшена, и его плоть оказалась такой горячей, как она и представляла. Дженнифер с замиранием сердца ощутила его возбуждение, когда он, прижавшись к ее бедрам, продолжал целовать ее, наслаждаясь нежными губами и сгорая от нетерпения. Прервав поцелуй, он на миг встретился с ней взглядом и тут же вновь приник к ее губам. Ее дыхание стало хриплым и сбивчивым, сердце гулко стучало. Их глаза встречались всякий раз, как он прерывал поцелуй, и он смотрел на нее со все большим интересом. Его мощное тело прижималось к ее нежному и податливому, и этот контраст лишь усиливал эротическое наслаждение. Она упивалась его силой, игрой его мускулов, прикосновением жесткой поросли волос, магнетизмом его искусных рук. И мир вокруг оживал.
Он отбросил ее халат подальше. Его ладони легли на ее грудь, пальцы не спеша кружились вокруг набухших сосков, ласкали маленькие упругие полукружия ее груди. Она тихо стонала. И когда он наконец припал к ним губами, она не удержалась и вскрикнула. Она гладила его волосы, пропуская мягкие пряди сквозь свои пальцы, потом крепко взяла за плечи. Ее тело изгибалось, вибрировало в предвкушении… Его губы двигались ниже и ниже. Его язык дразнил, ласкал, возбуждал. Его руки, познавая ее тело – живот, бедра и то, что между ними… дарили наслаждение. Касались, дотрагивались… давление большого пальца внутри ее лона… Его язык, влажные губы… поражали, доводили до изнеможения. Он ласкал ее сначала медленно, потом ускорил темп; его тело, его запах, ее колени грубо раздвинуты… что он с ней делает!
Ее стон превратился в крик, тогда он приподнялся над ней и взял в плен ее губы, заглушая страстным поцелуем все звуки, все всплески ее души. Он крепко обнял ее и вошел в нее с такой яростной силой, что она почти задохнулась.
Казалось, они вечно будут лежать так, сплетенные воедино. Но затем от его первого движения, нежного и почти незаметного, ее словно опалило огнем. Она задрожала. Сладкая агония, экстаз, она потягивалась, напрягалась, хотела, отчаивалась, приближала… Отчаяние, желание, жажда каждого движения, каждого удара, глубокого, полного, влажного…
Содрогаясь в конвульсиях, задыхаясь и шепча его имя, она достигла вершины блаженства. Казалось,
– «Унесенные ветром», я понимаю, – тихо проговорил он, провожая пальцем капельку пота, стекающую по ложбинке ее груди. – То, как они поднимались по лестнице, и лицо Скарлетт на следующее утро… Знаешь, это грандиозно.
– Так грандиозно, что Ретт сбежал из города, – напомнила Дженнифер.
Конар усмехнулся.
– Ретт был расстроен тем, что позволил себе проявить свои никуда не годные манеры. Тем, что совершил то, что совершил, прибегнув к силе. А у меня нет повода расстраиваться, за исключением…
– Знаешь, я ведь училась в католической школе для девочек, – быстро сказала она. – Про актеров говорят, что они отличаются легкомысленностью и непрочностью отношений. И… чем я становилась старше, тем больше боялась. Я боялась, что умру, если сделаю «это», – объяснила она.
Конар приподнялся на локте, глядя на нее.
– Так что же случилось сегодня?
– Я испугалась, что умру, если «этого» не сделаю, – просто сказала Джен.
– А я никогда не испытывал к тебе неприязни, – прошептал он, снова обнимая ее и касаясь губами ее лба.
– Честно говоря, я тебя не любила, – призналась она. – Но…
– Но хотела меня все эти годы?
– Возможно.
– Ну а обо мне и говорить нечего, – вздохнул он.
– Конар, – сказала она, помолчав, – ты… ты любишь мою мать и поэтому приехал, чтобы присмотреть за мной?
– Слава Богу! Наконец-то ты согласилась.
– Я тоже люблю маму.
– Я это знаю, Дженнифер.
– Но ты должен понять. Я позволяю тебе «охранять» меня, только чтобы ее не расстраивать. Но я хочу, чтобы ты отдавал себе отчет…
– В чем?
– В том, что я взрослая. И хотела того, что произошло сейчас.
– Хотела. Гм… То, что я почувствовал, придает новое значение этому слову.
– Спасибо, – улыбнулась Дженнифер. – Но сегодняшняя ночь ни к чему тебя не обязывает.
– Не обязывает?
– Я не жду никаких изменений. Я хотела сказать…
– Мисс Коннолли, это восхитительный способ присматривать за вами.
– Но все когда-нибудь кончится. И ты волен уехать. Я просто… должна была это сделать.
– Так это эксперимент? – изумился он. – И я оказался услужливым парнем. Своего рода учителем?
– Нет, не эксперимент… хотя… я действительно получила хороший урок. Должна сказать, ты был великолепен.
– Спасибо за характеристику.
– Конар, я очень стараюсь объяснить, что…
– Не волнуйся. Я не собираюсь утром мчаться за обручальным кольцом.
Дженнифер замерла.
– Ты это хотела мне объяснить? – спросил Конар.
– Да. И… мне надо идти.
– Я так не думаю.
– Но…
– Сейчас для этого нет причин.
– Есть. Нам нужно подумать о…
– Ни о чем мы не будем думать. Мы станем наслаждаться друг другом и наплюем на все видимые и невидимые причины. Мне хорошо, когда ты здесь.
Он приподнялся над ней и взял ее лицо в свои ладони.
– Вам требовался учитель, мисс Коннолли? Урок только начался.