Высоко-высоко

– Ну, с новосельем!

Незнакомый огромный мужик с кудлатой бородой без спросу вошел во двор, открыл дверь дома и теперь стоял у этой двери. Рыжеволосый мальчишка и его сестра, худенькая девушка с аккуратными косичками, удивленно смотрели то на него, то на отца, которого оклик застал на чердачной лестнице.

– Благодарим, – спокойно ответил отец. Он спустился и подошел к незваному гостю.

– Хороший дом ты купил, добротный, – продолжал мужик, оглядывая стены так,

– Я его не купил, и ты это знаешь, – ответил жилец. – Я рассказывал тебе и твоим товарищам: это Кеннет, сын вашего богача, его приобрел и сдал мне на месяц. Отсюда мне легче добираться…

– До города, да-да, где ты жить будешь, – произнес мужик и вдруг захохотал. – Ну, добро же…городской житель!

Он развернулся и вышел, чуть не сбив с ног женщину. Остановился, не таясь оглядел ее одежды, как только что делали сельчанки на местном рынке, покривился и ушел.

– Что ему было нужно? – женщина быстро вошла в дом и начала раскладывать купленную еду. Мальчишка подбежал и ухватил кусочек сыра, его сестра принялась помогать матери.

– Я не понимаю, – покачал головой мужчина. – За эти два дня меня уже столько раз переспрашивали, кто я, зачем я приехал и что собираюсь делать. Я честно ответил на все вопросы, и вот опять…может, они мне не верят?

– Похоже на то, – женщина пожала плечами. – Инги, сходи на двор, вымой овощи… Да, странные здесь люди. Но в городе жить мы пока не можем, а ближе этого селения к городу ничего нет.

Убедившись, что Инги вышла, а брат увязался за ней, женщина тихо спросила:

– В последний раз прошу тебя мне ответить: Эрл – точно надежный человек?

– Разумеется, – кивнул ей муж. – Я ему верю как себе. И вот что я забыл сказать: если я доработаю наш новый механизм и Эрлу удастся его продать – то мы сможем переехать гораздо раньше, чем через месяц. Эрл и сейчас готов был нас принять у себя в доме, но живет он небогато, и только вдумайся: шестеро детей!

– И все живы и здоровы, вот счастье-то, – улыбнулась жена. – И что он делал бы, если б не они? Так и считал бы свои изобретения ребяческой забавой.

– Да, начинал-то он с игрушек, это точно. Но это чудо, что одна из игрушек попалась на глаза путешествующему придворному, а потом и королю! Эрла, кстати, зовут в столицу. Переедет, а я буду в городе его правой рукой.

– Ну, руки-то у тебя и свои есть, – засмеялась жена.

– Сначала надо – как это Кеннет назвал – развернуться, вот! А там и посмотрим, сколько я буду работать на Эрла, а сколько на себя. Он не жадный и не злой, только рад, когда я делаю что-то из своих задумок.

В дверь вбежал растрепанный сын:

– Папа, папа, мой железный конь в лужу ускакал! Он не сломается?

– Вытри его насухо и неси сюда. Главное – не вздумай играть тем, что у меня на полке рядом с верстаком, а то не видать нам города как своих ушей, – строго выговорил отец.

– А мальчишки не хотят со мной играть и говорят, что таких коней не бывает, – насупился мальчик.

– То есть как – не бывает? – мать провела рукой по лицу, будто паутинка прилипла к ее губам. – Вот же он, скачет! Они разве слепые?

– Нет, не слепые, видят. Но говорят, что такого не бывает.

Мать и отец переглянулись.

***

– Папа, там тебя опять тот страшный мужик спрашивает, – шепотом сказала Инги, вжавшись в стену. – И еще он смотрит так странно на нас с мамой каждый раз.

– Дорни, снова? – потемнел лицом отец. – Он что – что-то посмел сказать тебе или матери?

– Его жена говорит, что мы неправильно одеваемся. Не так, как в этом селе. А он – не знаю, чего хочет.

– Пусть своей теще командует, – подал голос братишка из-под стола. – Инги врет, Дорни ей говорил, что она не так одевается, не так разговаривает и вообще дерет нос, и другие мужики ржали. Папа, твоя новая кошка опять мышку не отпускает! Где подвинтить?

– Сейчас подвинтим. Ты, Иржи, про тещу-то взрослым не говори шуток, нехорошо. Так когда это было?

– А я уже сказал это Дорни.

– А он? – ахнула Инги.

– А он не догнал, – хихикнул Иржи. – Папа, положи молоток, я же сказал – подвинтить надо, а не забить, молоток не поможет!

– Не поможет, – сквозь зубы процедил отец и вышел из дома.

– Слышишь, сосед, – через изгородь начал Дорни, как только жилец дома появился на улице. – Ты почему ничего не сажаешь-то?

– Я объяснял много раз: я скоро уезжаю. А…

– Да-да, уезжаешь, – ухмыльнулся Дорни. – Конечно. Ты сажал бы, не выделялся, а? А то смотри, людям не нравится, когда новенькие приезжают, да еще и живут не как все. Как бы чего не вышло.

– Это что же выйдет-то? – шагнул к нему отец.

– Да всякое бывало, всякое, – Дорни сплюнул сквозь зубы и побрел по улице.

Отец направился к калитке, но на его плечо легла рука жены. Он резко обернулся.

«Мы скоро уедем», – одними губами, беззвучно, сказала женщина.

***

Наутро, еще до света, отец отправился в город, забрав с собой всё, что удалось смастерить за последние дни. Вернулся он поздно, и сразу после него в дом вбежал Иржи – с синяком, но довольный.

– А я их палкой, – пояснил он. – Всем досталось. Эти дураки говорили, что все я вру, что никогда мы не уедем ни в какой город, что никто из сельских туда уехать не может. Что мой отец небось пьяница, раз огород не сажает, и мать тоже.

– Что ты такое говоришь родителям! – ахнула Инги.

– Правду говорю, а то вдруг они думают, что их тут любят, – шмыгнул носом Иржи. – Ну я там всех и… палкой.

– Что теперь будет… – Инги схватилась за голову.

– А ничего не будет, – беззаботно ответил брат. – Они уже пожаловались родителям. А папаши отмахнулись, подумаешь, говорят, мелюзга дерется.