Высокое давление
Шрифт:
Тут взгляд кузнеца сфокусировался на каком-то объекте за спиной сварщика:
— У нас на самом деле сейчас другая проблема, — пробормотал он.
— Какая?
— Ленка.
Игорь оглянулся. У курилки стояла Ленка, бессменная прачка ремонтных мастерских.
На руках у Ленки пищал завёрнутый в одеяло младенец.
Сначала, задолго до кризиса, Ленка хотела удочерить какую-нибудь мелкую сиротку, из тех, которых бросают в роддоме горе-мамаши. Желание вполне простое и понятное: единственный сын заканчивал школу, и Ленка всерьёз задумалась, что будет, если он отправится
Девчонку она выбрала сразу. Ляльку тоже звали Леной, и прачке это показалось символичным. Несколько месяцев навещала Ленка будущую дочь, тетёшкала её, навещала в больнице, когда мелочь загремела с вирусной инфекцией; и параллельно ходила на занятия, которые проводили в детском доме приезжие из области тётеньки-специалисты.
На таком вот занятии Ленка и узнала, что удочерить тёзку не получится. Причем не из уст тётеньки-специалиста, а от такой же молодухи, которая мечтала усыновить ребёнка. В тот момент, когда на лекции прозвучал тезис о том, что иностранцам разрешается усыновлять только больных детей, сидящая рядом с Ленкой баба сказала:
— Почему же у меня Витьку забрали и канадцам отдали?
Специалист смутилась:
— Как это?
Оказалось, будущая мать целый год обивала пороги, желая усыновить малолетнего Витьку. Всё шло уже к оформлению материнства, как вдруг выяснилось, что у Витьки есть ещё и сестра, на год его старше, а братьев и сестёр при усыновлении разлучать нельзя. Мать крякнула, но решила не сдаваться, и начала оформлять ещё и удочерение. Влезла в долги, поменяла двухкомнатную квартиру на трёхкомнатную, устроилась ещё на одну работу, и бюрократическая машина потихоньку начала сдаваться, и на горизонте маячило уже двойное усыновление. И тут появилась супружеская чета из Канады, и Витьку оформили в заграницу так стремительно, что усыновительница даже ахнуть не успела. Фактически — за выходные.
— Этого не может быть! — возмутилась тётенька-специалист.
— Я тоже так сказала. А мне сказали, если возмущаться будут, ещё и Вику отберут.
Начался невообразимый шум. Одни мамаши шикали на безрассудную усыновительницу — мол, сейчас и нам всё на корню зарежут, другие, наоборот, накинулись на специалиста из области — что у вас там за бардак? Ленка не стала участвовать в скандале, а потихоньку вышла из кабинета.
В общем, как и предрекла соседка по парте, ничего из удочерения не вышло. Начались какие-то глупые бюрократические препоны, потребовалось собирать кучу новых справок. Мужики советовали обратиться к генералу — он сейчас депутат, мигом всех застроит. Но Ленка уже засомневалась, заробела, и в конце концов отказалась от идеи с удочерением.
И завела ребёнка по старинке, иными словами — родила сама.
И, надо сказать, успела вовремя. Только-только в декрет вышла, только родила, только получила единовременное пособие по рождению — и начался кризис. Не бог весть, какие деньги, однако три года никакого увольнения, и какие-никакие деньжата. Плюс — триста тысяч мифических денег за второго ребёнка.
Едва Ленка ушла в декрет, о ней сразу забыли. То есть, конечно, в общих чертах помнили, но в свете экономических и энергетических неурядиц как-то было не до неё. А уж когда во Францию намылились — так и вовсе из головы вылетело.
А Ленка вот за жизнью коллектива следила внимательно, и когда узнала, что мужики собрались в загранку, сообразила, что не на бокал «Мадам Клико» их туда позвали.
— Короче, берите меня с собой, или подам в суд… — сказала Ленка.
— Чего? — обалдели все.
— Чего слышали. Скажу, что от кого-то из вас ребёнок, и на алименты подам.
— Я тут ни при чём! — замахал руками Андрюха.
— На тебя никто и не думает, — отмахнулся от Опарыша Лёха. — Просто пока разбираться будут, нас за границу не выпустят.
— За что ж ты нас так, Лена? — спросил Оскар.
— А чего вы без меня уехать собрались? — всхлипнула Ленка.
Мужики растерялись. Как такое объяснить? Не говорить же, что они элементарно забыли о боевой подруге…
— Так мы это… забыли… — ляпнул Опарыш.
От обиды Ленка заревела.
— Ну, вот что, — взял быка за рога Игорь. — Лёха, конечно, ещё один рассказ за Ленку написать не успеет. Скинемся просто, и сами купим и загранпаспорт, и билет.
— Не надо загран… — шмыгнула носом Ленка. — Есть у меня…
И снова заревела, на этот раз — от счастья.
5
Паровой авиацией решили не пользоваться, всё-таки железная дорога и роднее, и падать ниже, если вдруг чего случись. Гардин выбил из предприятия не только автобус до поезда, но и немного денег для семей специалистов, так что на вокзал отправились огромной толпой. За четыре часа, пока ехали в Пермь на вокзал, все успели друг с другом перезнакомиться, дети передрались и перемирились, и даже мужики, которые перед отъездом на чужбину хорошенько поддали, успели протрезветь.
На вокзале было не протолкнуться. Лёха, который до кризиса довольно часто ездил до Москвы и обратно, такого не припоминал: народу было не просто много, а ВООБЩЕ МНОГО!
Сидячих мест в зале ожидания не было, народ сидел на полу как попало и на чём попало. Игорь, который с Лёхой пошёл посмотреть, где переждать час до поезда, сказал:
— Не, сюда мы не пойдём. В армии на пересылке народу меньше было.
Решили погодить на улице, тем более что час — не так уж и много. Женщины опасливо жались к мужьям, Гардин начал организовывать круговую оборону, потому что со всех сторон к делегации начали подступать нищие, цыгане и прочие маргинального вида личности. Леха с Игорем как раз вовремя вернулись и сумели отбить у какой-то синявки Ленкин чемодан на колёсиках.
— Да куда они все ломанулись-то? Неужто на курорт все? — беспокоился бугор. — До лета ещё два месяца, снег не сошёл, а они…
Тут подошёл скорый «Пекин-Москва», и наши путешественники совсем потеряли дар речи.
Пассажиры, как в фильмах о гражданской войне, торчали на подножках, высовывались из окон и сидели на крышах вагонов. Проводников вообще видно не было, и те несколько отважных, что стояли возле вагонов с билетами и документами, растерянно оглядывались.
— Вы что, на наш поезд? — спрашивали их из окон пассажиры. — Даже не надейтесь, до Москвы никто не сойдёт.