Высокое напряжение
Шрифт:
Осмотр прошел в обычном режиме. Врач диагностировала у меня гестоз и, сделав предписания, отправила в палату. Первым делом я зашла в сестринскую. Взяв сегодняшнюю порцию таблеток, перебросилась парой фраз с тетей Настей.
— У тебя капельница назначена. Как вернёшься, маякни, приду к тебе, — бросила женщина, когда я уже была в дверях.
Поднялась лифтом на пятый этаж. Идти было сложно, но я думала о том, что остаток дня проведу лежа на кровати, и эта мысль придавала сил. Приблизившись к двери кабинета главврача, постучала.
— Войдите, — раздался голос Бориса Тимофеевича. Затянув
— Здравствуйте, Борис Тимофеевич, — улыбнулась мужчине и замерла на месте. От испуга сердце пропустило удар. Инстинктивно накрыла рукой живот, не сводя ошарашенного взгляда. Рядом с главврачом в кресле для посетителей восседал Богатов.
Глава 39
Как бы мне хотелось, чтобы это все оказалось сном. Но вот он, передо мной. Точно такой же, как и в нашу последнюю встречу. Высокомерный, холодный. Смотрит на меня с толикой презрения и злости.
— Я оставлю вас, потом зайду к тебе, Таточка… — словно сквозь шум до меня долетает голос Бориса Тимофеевича. Мужчина поднимается из-за стола и, пожав Богатову руку, покидает кабинет, оставляя нас наедине.
Я настолько растеряна, что не сразу нахожусь с действиями. Мне бы уйти. Не соглашаться на разговор с ним. Но я не хочу раздувать скандал. Все-таки Кирилл не сдержал слово… Хотя глупо было надеяться, Лев его брат, а я ему никто. Накрываю руками живот, потому что взгляд мужчины буквально жжет кожу. Желая хоть как-то спрятаться, прохожу и наглым образом усаживаюсь на место главврача. Так хотя бы он не видит живота.
— Ну, здравствуй, Тата, — голос хриплый, спокойный. Но меня не обмануть этим. Я понимаю, что он зол. И сейчас ожидаю от Богатова всего, что угодно.
— Здравствуй.
Молчит. Продолжает сверлить меня взглядом.
— Интересно, долго молчать собиралась? А? — его голос набирает обороты. Он сжимает кисти рук от недовольства.
— Родила бы и рассказала все… — смотрю на него нагло. Если он ждет, что я стану оправдываться — не дождется. Я столько перенесла, столько боролась за свою кроху, не позволю ему сделать нам плохо.
— Да и зачем тебе это знать? Ты мне в последнюю встречу ясно дал понять — я тебе никто. Вот и не стала навязываться. Рожать я решила и полностью несу ответственность за свое решение… — откинулась на спинку стула, сложив на груди руки. Его взгляд метнул молнию.
— Зачем тебе этот ребенок? А? — повысил голос, подавшись ко мне навстречу. Как бесит его, что я все еще существую. Как злится… Противно от мысли, что я рожу его ребенка?
— Что ты творишь?! — продолжает наступать. — Ты ведь ненавидишь меня! Ты мою жизнь пыталась сломать! Не вышло, теперь хочешь действовать через ребенка?
Ошарашенная его словами, не сразу нахожусь с ответом.
— О чем ты говоришь? Что за бред? Как я могла сломать твою жизнь?
Его лицо искажает гримаса боли. Он так сильно ненавидит меня, что уже готов все смертные грехи приписать. Только вот за что?
— Не строй из себя святошу! — рычит сквозь стиснутые зубы. — Не надоело актрисой быть? Черт возьми, я знаю все! Все ваши махинации, которые ты с подругой за спиной у меня вертела! Я едва выплыл наружу.
Его едва не трясет. Маска безразличия давно спала, и теперь я вижу его обнаженного. Разбитого, уставшего, отчаявшегося. Но слова Богатова — словно нож в сердце. Да, за мной был грех, но я не сделала ничего, что могло привести к таким последствиям! Я не знала о его бедах!
— Остановись, Богатов, — выставляю впереди себя ладонь, пытаясь собраться с мыслями. — Побойся бога… все… все было не так… — я не знаю, с чего начать. Как правильно рассказать все, чтобы он понял. Но в следующий момент жуткая догадка озаряет меня.
— Это… это из-за этого ты бросил меня тогда? Из-за этого смешал с грязью на глазах у Январской? — меня трясет. Я смотрю в его лицо, ожидая, что он опровергнет мои слова. Но ни черта не происходит. Он, как долбанный истукан, продолжает стоять на месте.
— А тебе мало этого? — хрипит, смотря на меня с презрением. — Ты разбила меня, Гетман. А теперь еще и родить от меня решила? Зачем?
Я молчу. Хватаю воздух жадными глотками, пытаясь успокоиться. Малыш. Все мысли только о нем.
— Только знай одно, — прожигает меня гневным взглядом. — Как бы то ни было, я не дам тебе манипулировать ребёнком. Я буду в его жизни, и ты не сможешь отобрать его у меня.
Его слова делают со мной что-то нехорошее. Вдруг такая злость во мне просыпается. Кажется, что грудную клетку вот-вот разорвет от этих эмоций.
— Я не отдам тебе ребёнка, ублюдок! — кричу, подскакивая с места. — Высокомерный и глупый! Ты не видишь ничего дальше своего носа! Я все эти дни боролась за его жизнь, понимаешь?! Одна! Без денег, без поддержки! А ты приходишь сюда и кидаешь мне необоснованные обвинения?!
Он молчит. Теперь в его глазах смятение. А противно даже смотреть на него.
— Ты жалок, Богатов. Уходи к своей Январской. Ты не нужен мне, и ему не будешь нужен, — выйдя из-за стола, выбегаю из кабинета, с грохотом захлопывая за собой дверь.
Лев
Даже так я любил ее. Смотрел на нее, понимая, что предательница, что играла все это время мной, и подыхал от боли. От желания коснуться, прижать к себе. Смотрел на ее круглый живот и с ума сходил. Ребенок… Я стану отцом…
Брат уговаривал не ехать. Я понимал, что это плохая затея. Нервировать ее не хотел. Ненавидит ведь меня, жалеет, что не удалось прикончить меня… вспылит, как увидит. Так и вышло. Только не мог я сидеть на месте… Девять долбанных месяцев не видел. Девять кругов ада прошел… пытался смириться с действительностью, принять все… старался забыть, а потом срывался. Искал ее, но каждый раз на полпути сворачивал, думая, что не нужен ей. Предала ведь… все это время играла мной. Зачем нам видеться?