Высота одиночества

Борискова Ольга

— Самойлов, вали отсюда, — заявила Рина, подойдя к нему ближе.

— Эй, Ипатова, ты чего такая грубая? — Настроение у него, в отличии от Рины, было приподнятое. Но Рината шутки не оценила. Встретившись с ней взглядом, Макс осекся и договорил уже без улыбки: — Ладно. Даже спрашивать не буду, что случилось.

— Вот и не спрашивай, — ответила она грубо.

Макс еще раз посмотрел на нее, но уже как-то внимательно, серьезно, а потом встал и, поправив джинсы, бросил Алисе: — Вечером зайду.

Стоило двери за ним закрыться, Алиса недовольно произнесла:

— Это тебе не вип-жилище, Ипатова. И ты тут не одна живешь.

— Молчи, — только и успела выговорить Рината перед тем, как, зажав рот ладошкой, броситься в ванную.

Почти

сразу же из-за двери послышался шум воды. Алиса могла бы пойти следом, но не пошла, вместо этого она направилась к своей постели и окинула взглядом ещё неразложенные по полочкам шкафа стопки одежды. Перелет был недолгим, и все же ей хотелось хотя бы немного отдохнуть. Но годы самостоятельной жизни в общаге приучили её к порядку, и она намеревалась для начала разобраться с вещами. Из ванной по-прежнему доносился шум текущей воды, но думать о чужих проблемах у Алисы желания не было. Отогнав от себя все мысли, она заново сложила футболки и майки, отнесла их в шкаф и, сняв с перекладины плечики, вернулась за свитером.

Пять минут спустя Рината вышла из ванной и, молча забравшись на кровать поверх покрывала, поджала коленки к груди. Уткнулась в подушку и затихла. Алиса, стараясь не обращать на неё внимания, продолжала раскладывать вещи. Убрав свитер, она взяла с постели платье и бережно повесила его рядом с ним, потом отнесла в шкаф стопку брюк и мелочи, вроде нижнего белья и носков. Практически вся одежда была выдана экипировщиком сборной. Перчатки, обувь… Предусмотрены были даже такие мелочи, как резинки для волос в цветах российского триколора. Алиса бережно повесила парадный пиджак и, закрыв дверцу шкафа, на секунду задержала пальцы на гладком дереве. Несмотря ни на что, она тут. И пусть этого недостаточно, но она тут, на первых в истории России зимних Олимпийских играх. Не так уж это и мало…

Закончив с вещами, Алиса осмотрела постель и, взяв завалившуюся за подушку резинку, повертела ее в пальцах, а затем бросила на тумбочку. Рината внезапно судорожно втянула в легкие воздух и рвано, с шумом, выдохнула. Алиса посмотрела на неё и, не выдержав, негромко спросила:

— Ринат, с тобой все в порядке?

Рина лежала, свернувшись калачиком и, обняв обеими руками живот, изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать. Не дождавшись ответа, Алиса перебралась через свою кровать и оказалась с её стороны.

— Рин…

— Все в порядке, — прогундосила в подушку Рината. — Занимайся своими делами и отстань от меня.

Пропустив грубость мимо ушей, Алиса задумалась, как лучше поступить. Самой бы ей точно не понравилось, если бы в её дела влез совершенно чужой человек. Да она бы, наверное, не обошлась без нецензурных слов, но…

Заправив за уши лезущие в глаза непослушные волнистые волосы, Алиса взяла со своей тумбочки кружку и вышла в коридор. По правилам олимпийского комитета чайники в номерах были запрещены, но в общей зоне на лестничном пролете находился кулер с горячей и холодной водой. Налив кипятка, Алиса вернулась в комнату, достала из бокового кармана чемодана чай и кинула в чашку. В том же карманчике нашлось и два пакетика сахара. Она размешала его в чае и поставила кружку на тумбочку. Села на кровать рядом с Ринатой и решительно тронула ту за плечо. Если уж и быть посланной, то за дело. Оторвав голову от подушки, Рина непонимающе посмотрела на Алису.

— Выпей чай и прекращай ныть.

— Я не ною. — Хлюпнув носом, Рина вытерла ладошками мокрые щеки и, упираясь рукой в матрас, села.

— Сильные девочки не ноют, да, Ипатова? — невесело усмехнулась Алиса и пододвинула чашку ближе. — Пей. Он сладкий.

В комнате витал слабый запах цитруса и шоколада. Рина покосилась на тумбочку, затем на Алису.

— А ты?

— Кружка одна.

— У меня тоже есть, — чуть сипло сказала Рина. Щеки её оставались влажными, и она еще раз вытерла их ладонью. — В чемодане. Подожди… — Она неуклюже потянулась

к молнии и, чуть приоткрыв его, нашарила нужную ей вещь. Протянула Алисе термос-кружку с оранжевыми ромбиками-узорами. — У меня еще печенье есть. И шоколадка… только в сумке.

Алиса ничего не ответила. Забрала из рук Рины кружку и, не дожидаясь, пока та достанет сладости, отправилась за второй порцией кипятка. Расспрашивать её о том, что случилось, Алиса не собиралась, и всё же совсем уж оставаться в стороне не могла. Пусть сама разбирается со своими проблемами. А чай… Порой он и правда помогает поставить мозги на место и взять себя в руки.

Когда Алиса вернулась, на лице Рины не было и следа от слез. Она наспех заплела косу и выглядела очень неплохо, только казалась слишком бледной. Алиса поставила кипяток на тумбочку и, увидев гору сладостей, округлила глаза.

— Это ты меня таким извращенным способом из строя решила вывести?

Рина изобразила что-то, отдаленно напоминающее улыбку и, с шумом раскрыв упаковку печенья, протянула соседке.

— Не могу без сладкого, — виновато сказала она. Алиса взяла одно печенье и вновь полезла в чемодан за чаем.

— Убери это всё с глаз моих долой, а? — бросила она, не оборачиваясь. — И желательно подальше.

Рина тихонько засмеялась и зашуршала упаковками, а Алиса с недовольством проворчала: — Ненавижу вас таких…

— Каких?

— Которые трескают шоколадки и остаются тощими.

— Зато у тебя грудь есть, а у меня…

Обернувшись к ней, Алиса фыркнула и застегнула чемодан. Затем кинула в чашку пакетик и, присев на кровать, откусила уголок печенюшки.

Глава 50

Сочи, 6 февраля 2014 года, командные соревнования по фигурному катанию. Короткая программа

Копна ярко-рыжих, пушистых, будто одуванчик волос. Отчего-то блуждающий по стадиону взгляд Ринаты зацепился именно за девушку-волонтера, приоткрывшую дверцу борта для того, чтобы они с Игорем смогли беспрепятственно попасть на лед. Она доброжелательно улыбалась и лицо её, обрамленное рыжими кудряшками, казалось единственным реальным пятном во всем творившемся вокруг безумии. Губы её вроде бы шевельнулись, будто бы она что-то сказала, будто бы пожелала удачи… Но Рина не слышала ни единого слова. Не слышала, как объявили оценки предыдущей пары, не слышала настойчивых слов Аллы, держащей её за руку. Она только согласно кивала, потому что согласилась бы сейчас абсолютно со всем, что бы та ей ни сказала. Алла обняла её, потом Игоря, и ладонь Рины незаметно переместилась в его руку. Он посмотрел на неё и попытался ободряюще улыбнуться, но Рината чувствовала, что его состояние мало чем отличается от её собственного, и он так же, как она, вряд ли слышал напутственные слова тренера, пусть и изо всех сил старался не показывать этого ей. Голос диктора, пригласившего их на лёд, потонул в овациях и криках тысяч болельщиков. Рината с трудом разобрала окончание собственной фамилии и только по уверенным движениям Игоря поняла, что не ослышалась. Они ступили на лёд — он чуть впереди, словно истинный вожак, сильное звено их пары. На короткое время вокруг воцарилась тишина, но стоило им проехать несколько метров, как она вдруг сменилась оглушающим раскатистым звуком.

Бум.

Бум.

Бум.

Эти «бум-бум-бум», вторящие ударам Рининого сердца, заводили двенадцатитысячный стадион, который, будто обезумев, в едином порыве принялся аплодировать синхронно с задаваемом кем-то сверху ритмом. Рината впервые подняла глаза на трибуны, пытаясь понять, откуда идет звук. Но он будто бы был повсюду. Он обволакивал её, заряжал какой-то неведомой первобытной энергией, которую она не была способна удержать в себе, которая жаждала захватить её, чтобы после понести, закружить и вырваться из неё фейерверком эмоций.