Высота Стекла
Шрифт:
В облаке стали просматриваться призрачные, ровные квадраты для букв и прямоугольники для слов, но через мгновение все оно исчезло, оставляя за собой лишь тонкие структуры переливающегося облака.
Диане пришло в голову: «Не думай, просто наблюдай и записывай». Ее ручка начертила первый значок. Видение перистого великолепия постепенно сменялось на предметно-образное выражение, возводя из нежной невесомости сего города разнокалиберные идеи и мысли. Картины эти были в равном соотношении перевернуты в направлении льющегося отовсюду мерного звука, напоминавшего то наилучшее, что сходило с небесных гладей за неимоверно долгое течение космических бдений.
Появились
Здесь начались прекрасные метаморфозы, чье течение навсегда изменит жизнь и Мисты С и Дианы и всех остальных, причастных к этой восхищающей дух симфонии Восхождения. Мир поменял свой поход против механистического настроения будущего в пользу всеобщего творческого катарсиса настоящего. Землю, казалось, било крупной дрожью в невысказанном – «Наконец-то мои дети отыскали Путь!». Но подождите, подождите, оставалось целое тысячелетие до того момента экзальтации, а пока…
Раздался тихий голос с полоточного громкоговорителя:
– Диана, мы заметили, что у тебя получается куда лучше выхватывать воздушные красоты идей, чем у твоего друга. Быть может, ты ему немного поможешь, направив взгляд в нужные области?
Девушка посмотрела на напарника и ее взору предстала странная картина: Миста С не глядя на листок криво чертил плюсы и минусы, а сам он, полуприкрыв глаза, наблюдал за облачной плоскостью. В его глазах отсвечивалось мерцающее ничего. «И пустота может быть красивой», – подумала тогда Диана и полушепотом обратилась к парню:
– Миста, тебе не нужно сверлить облака, как это ты делаешь сейчас, тебе надо расслабиться и просто смотреть. Пускай оно протекает через твое восприятие свободными реками. Что видишь – то и записывай, все просто.
– Хорошо, Ди, попробую. – Ответил парень.
Девушка вернулась к созерцанию. И снова понеслась эта невесомая красота. Бумага наполнялась пространными записями, складывавшимися в стихотворные колонки, а также начали появляться и наброски для будущих картин. Или то абстракция или экспрессия утреннего восторга – все с той же неумолимостью оно пестрело на листочках. У обоих теперь множились прекрасные записи, а внутренний взор все ввинчивался в глубокие дали облачного свечения, размазывая цветные помады по мягким губам наблюдателей. Теперь казалось, что сама Розовая Длань понемногу-помаленьку превращалась в клубящееся облако. Недаром архитектура здания напоминала волну, готовую вот-вот воспарить в небеса.
Некоторой радостной печалью означилось пребывание Назидателей, они смотрели на предавшуюся медитации пару и стучали по трубчатым столам розовыми пальцами, наигрывая незамысловатую мелодию их общего пути. «У них почти получилось, еще немного и будет наконец получена подробная инструкция к Вдохновению», – думали каждый из пяти глав. Звуки скрипки выпячивались все отчетливее и казалось, что с неба вот-вот начнет плавным покрывалом ниспадать снег, топя все вокруг в гармонической тишине.
О тишине же думал и Наресин Нексус, который находился в ванной комнате своей огромной квартиры. Откушенная половина лица кровавым, рваным краем вводила мужчину в состояние транса. После того как он протанцевал долгие часы или минуты, вертясь под пристальным вниманием камер, тучные Главы, находясь в забытьи от картин им представленных, отщипнули от Башни прозрачную слизь, которая впоследствии превратилась в синюшную Глорис. Эта злобно-отрешенная чертовка в несколько шагов преодолела разделяющее ее с Нексусом пространство. И тут неожиданно произошла мини-катастрофа – в сознании жертвы, а в сознании миллионов зрителей прямой трансляции – прелюбопытное действо, которое во много крат увеличило рейтинг вещавших телекомпаний.
Кровь обливала все, даже далеких Глав окропило бившими во все стороны отчаянным, крикливым ключом. Глорис оглушили сморчковым набалдашником, и поместили в карцер при Башне, который находился на самой высокой точке Стекла. Наресина залатали, дали склянку с таблетками обезболивающего и противовоспалительного свойства и отправили домой. Откушенную часть лица, вынули из желудка хранительницы и заморозили для последующего сращивания. Долгий месяц Нексусу придется существовать без привычного облика.
С зеркала на него смотрело чудовище, в котором узнавались некоторые черты некоего давно знакомого приятеля. «Вот оно «Преображение», чье влияние в настоящем мире так велико и чья форма так желанна и недостижима для многих. А мне оно досталось практически за просто так…», – с некоторой долей печали и озорства думал о произошедшем Наресин.
Теперь осталось дело за малым: найти Крейцера. По внутренним информационным каналам Нексус был в курсе, что Розовая Длань также хотела прикарманить в свое творческое лоно уникальное цветение дара обоих миров. Совместная работа с Назидателями никогда не проходила без зудящих проволочек и в очередной раз сдвигаться с этими розовым тварями не очень-то хотелось, но что оставалось помимо сего, работать в одинокого? «Не много мне в одиночку придется испить черного кофе, а с ними глодающая миссия станет проще и пускай нам потом придется как-то делить добычу». Из мысленного потока Нексуса выдернул громкий стук в дверь. «Космос, ну кого еще принесло к моему порогу?».
Глава шестая
Отворение дверей предваряет к творчеству. Умные головы всегда знают, как следует залатать дыру в проеме для оконного стекла. Космосу дается решающий прыжок в темноту Земляного Рва. Розовое небо возвещает о скором начале чего-то нового, свежего или трепещет об окончании изжившей себя активности. Сама мысль научает себя о погрешности из Двух. Шкатулка пришла в мягкое движение, все неважное померкло, а половина лица Наресина, плавающая в прозрачных желтоватых жидкостях, мягко напоминала всем присутствующим, что выход есть и он совсем рядом.
На листах красовались презабавные письмена. Диане потребовалось десять бумаг, а Мисте С всего девять. Назидатели сложили получившиеся кучки, вложили содержимое в микро-центрифугу и оставили проворачиваться на несколько минут. По итогу машина выдала весьма красочную информацию. Практически всеми письменами говорила Сульфия Аурумис, первая из хранителей Высоты Стекла, которая своей художественной мощью смогла объединить два мира в один нескончаемый фейерверк. Ее знаменитые строчки прославили иную параллель на многие и многие галактики вперед. Управлять Временем Сульфии было все равно что для пастуха гнать по зеленым, размашистым склонам стада овец.