Высота

Коваленко Марья Сергеевна

Глаза все еще ласкали увиденное плотоядным взглядом, а ноги уже поворачивали к выходу. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, подождут вопросы и до утра. Булавин с грацией пантеры бесшумно вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Казалось бы, всё, можно выдохнуть свободно, но нет. Стоило сделать один шаг к лестнице, как из кабинета послышался неожиданный грохот и женское «Ой!».

Не на шутку испугавшись, Глеб стремглав ринулся обратно. Дверь чуть не слетела с петель от сильного рывка, когда он ворвался внутрь. На запыленном паркетном полу, беспомощно

потирая ушибленную ногу, сидела Карина. Зеленые, полные непролитых слез, глазищи взглянули на него с такой болью, что Булавин чуть не сломал проклятое кресло и шкаф, заодно.

— Больно, золотко? — опустившись рядом на колени, спросил шеф. — Потерпи чуть-чуть, я сейчас вызову нашего доктора.

— Не хочу доктора… — губы девушки дрожали.

— Не капризничай, солнышко. Прошу…

Он так не пугался со времен первых шагов и неудачных падений собственной дочери. Но это было так давно, словно в другой жизни. Трясущимися руками достал из кармана телефон и набрал номер местного доктора. К счастью, тому ничего долго объяснять не пришлось. Привыкший к постоянным неожиданностям с отчаянными спортсменами, он четко знал: высота, она и с метра высота.

Булавин то и дело оглядывался на круглые настенные часы, не в силах заставить время идти быстрее, а руки бережно ощупывали женскую ножку от розовой пятки до бедра. Его не волновали ни полоска кружевного белья, видневшаяся из-под платья, ни удивленный взгляд помощницы, ни собственный дурацкий вид.

— Сильно больно, милая?

Девушка прислушалась к собственным ощущениям. Боль была ноющей, но не сильной. Больше сказался испуг и неожиданная, плохо контролируемая злость. Она весь день, как идиотка ведет себя с ним, даже натянула этот неприлично короткий сарафан, чтобы позлить, а вот как все обернулось!

И зачем только полезла наводить порядки на полках?

— Глеб, — не выдержала она. — У меня имя есть. Не надо никаких солнышек и прочего! Карина! Повтори!

— Карина… — запинаясь, будто это запретное слово, сказал Булавин.

— Так-то лучше! — ойкнув от боли, процедила она в ответ. — И не надо меня лапать, доктор придет, он и ощупает, а тебе не надо! Хватило уже…

Глеб отшатнулся, как от удара наотмашь по лицу. Обидно, больно, но поделом. Даже гордость брала за свою милую девочку. Видно, что самой тяжело, но отпор дает. Настоящий борец, не то что он… На душе снова заворочалась досада и злость на себя. А ведь он больше всего на свете хотел тогда, после медицинской комиссии, набрать именно ее номер, именно ее видеть, слышать, разделить радость.

Может теща права? Может не так уж это и страшно снова поверить и впустить в сердце другого человека? И глупости все это: разница в возрасте, неудачный опыт и безумный образ жизни. Может стоило? С ней? Не с какой-нибудь Ириной, Снежаной или Ангелиной, что так умело скрашивают одиночество в постели, а с Кариной, которая плачет от страха за него, и отдается так беззаветно и искренно, будто он единственный на всем свете…

Неизвестно до чего бы он еще додумался и какими вопросами разворошил муравейник привычного

мира, если бы в кабинет не вошел врач.

Карина пониже обтянула подол сарафана и вымученно улыбнулась вошедшему.

— Так-с, — засучив рукава, доктор принялся за осмотр. — И какая была высота?

— Кресло, — хохотнула девушка.

— М-да, несолидно, конечно. Хотя, в определенном смысле, для клуба это рекорд, — отвлекая болтовней, он бережно ощупал обе ноги и руки девушки. — Глеб Викторович, вы бы помощнице хоть зонтик выдали, если с парашютом не прыгает. Будет у нас своя Мери Поппинс.

— Не долго Мери осталось падать на поппинс, — горько отмахнулась Карина.

— Ну, это Вам виднее, — прокряхтел врач, поднимаясь с пола. — Вроде все на месте: ручки две, ножки две. А в больничку, на всякий случай, советую обратиться.

Но только Глеб собрался поддержать доктора, как зеленые глаза без лишних слов дали понять все, что их хозяйка думает о больнице и прочих мудрых советах.

— Спасибо вам, — Булавин предупредительно открыл дверь для врача. — Мы сейчас все решим. Спокойной ночи.

— И вам… Не хворать… — наблюдая настоящую войну взглядов, задумчиво протянул тот.

Стоило лишь стихнуть на лестнице шагам доктора, Булавин направился к помощнице, чтобы отнести домой.

— Не надо меня постоянно таскать на руках! — тут же запротестовала Карина, поняв его маневр.

— А что прикажешь? Привязать тебя к кровати, чтобы и туфли были не нужны, и с кресла не падала? — Глеб сам не заметил как перешел на крик. Обстановка в комнате накалилась в миг.

— Ага! Еще сам сверху ляг!

Булавин чертыхнулся и, нисколько не беспокоясь о ее ноге, подхватил на руки и прижал к влажной груди.

— Будешь так себя вести — лягу! И ноги раздвину, и отымею как положено! Неделю потом ходить не сможешь!

Карина нервно сглотнула и затихла. Фантазия и память прокручивали в голове крайне развратный диафильм от которого покраснела бы любая приличная девушка. Тело, опутанное знакомым терпким запахом, уже млело в мужских руках. В довершение всего Глеб по-хозяйски сдавил ладонью круглую попку, будто хотел оставить отпечаток каждого пальца, заклеймить непослушную девчонку.

— Сейчас я отнесу тебя в твою комнату и оставлю, — прожигая взглядом, предупредил шеф. — Но, если скажешь еще хоть слово или дернешься — несу к себе! Надеюсь, что за этим последует, разъяснять не надо?

Девушка отрицательно закивала, боясь выдать собственное запретное желание. Разуму было нелегко бороться с телом, но так просто она больше на поводу инстинктов не пойдет. В прошлый раз искушение стоило дорого, и сейчас не было никаких гарантий.

Глеб разочарованно вздохнул. Ее молчание сказало все за себя, и нечего ломать копья, добиваясь ответного влечения. Шанс упущен.

Оба, исступленно искали поводы все изменить, спорили сами с собой и каждый раз проигрывали. Гордыня, страх и желание так тесно сковали мысли, соперничая за право распоряжаться судьбой, что ни мужчина, ни девушка больше не проронили ни слова.