Высшая несправедливость
Шрифт:
– Подожди немного, – глядя на ржавый бампер «газели», сказал он, – сейчас пока не получится. Я помню, что обещал, – Денис глянул в зеркало заднего вида, на гладко причесанную, волосок к волоску, темную макушку, – сделаю, только позже.
Поток неспешно тронулся вперед, потихоньку доехали до Шараповки, старого района на выезде из города. Вдоль дороги показались старые, больше похожие на бараки двухэтажные дома. Их зачем-то выкрасили в веселые цвета: розовый, желтый, нежно-зеленый, и халупы диковато смотрелись меж темных кривых тополей и лип, уже облетевших на зиму. По обочине ковыляли две бабки, они то и дело оглядывались и переговаривались между собой. Выбрались на проезжую часть перед носом «ровера» и побрели на ту сторону, волоча за собой коляски.
– Сколько ждать? – негромко спросила Ира. – еще год, два? В этом деле каждый месяц на счету. Денис, я не могу так, мне придется уехать, здесь у меня ничего не получится.
Про отъезд речь зашла впервые, Денис сжал руль так, что пальцы побелели. Думал, что передумала она, но чуда не произошло. Ира профессионально занималась танцами и успешно, надо сказать, на конкурсы ездила, на отборы. И в конце лета ей пришло приглашение в школу если не всемирно, то в Европе хорошо известную. Учиться предстояло три года, а по окончании на выпускниц стояла очередь: без до неприличия хорошо оплачиваемой работы не оставалась ни одна из девушек. Загвоздка была в одном: школа была итальянской, и обучение стоило, мягко говоря, немало, и Денис себе позволить этого пока не мог. Только-только квартиру купил без ипотеки, и денег осталось в обрез.
– Нафиг тебе этот Мулен-руж, – пробормотал он, – одни понты.
– У меня для них роста не хватает, – мигом откликнулась Ира, – и акробатика слабовата. Да и не нужен он мне, я бы вернулась после учебы, и сама могла тут учить других, у кого способности, задатки и желание есть. Я же не собираюсь там оставаться! Но время-то идет, мне практика нужна на другом уровне, понимаешь?
Денис все понимал, но слабо представлял, кому бы в их городишке могли пригодиться танцы на этаком продвинутом уровне, но с другой стороны до Москвы от них был час езды. Так что Ира лукавит насчет вернуться, но всегда можно договориться при взаимном стремлении к этому самому согласию. А оно, согласие это, как возникло между ними полтора года назад, так до сей поры никуда не делось, и причин для этого и на горизонте не видно. Ни одной, кроме этой злосчастной школы.
– Весной, – он поймал в зеркале Ирин взгляд, – вот зуб даю.
Костя не первый раз сегодня намекнул на скорое подписание некоего сказочного по условиям контракта, по исполнению коего всем причастным будет очень хорошо, как в моральном, так и в финансовом смысле. Тогда и своем деле подумать можно, а Ира пусть учится хоть круассаны в Париже печь в свое удовольствие. Во-первых, она не из тех, кто будет у окошка мужа с работы поджидать, а во-вторых, в европах толерастия и мужики там больше друг другом интересуются, во всех смыслах этого слова.
– Весной поедешь в свою Италию, гадом буду.
– Ну что за лексикон у тебя, – поморщилась Ира, – где только нахватался.
– Весной, – Денис открыл дверцу, вдохнул сырой снежный воздух. – Штамп в паспорте поставим и поедешь. Или с моей фамилией, или никак. Думай, я покурю пока.
Обернулся, подмигнул оторопевшей Ире и выбрался на дорогу, пошел вдоль вереницы машин. Не думал, что вот так, в пробке, предложение делать придется, по-другому себе представлял, но как получилось. Курить он не собирался, бросил давно это баловство, запахнул куртку поплотнее и двинул прямиком к полицейской машине, перегородившей сразу две полосы: посмотреть, что происходит и заодно узнать, когда проезд откроют.
Сине-белая «лада» вылезла носом на встречку, всполохи «люстры» красиво подсвечивали снежную муть. На обочине рядом с автобусной остановкой собралась небольшая толпа, в основном старики и пара особей непонятного возраста и пола в черных куртках и трениках. Особи дружно пялились на экраны мобильников, старики негромко переговаривались. Водители из первых в очереди машин топтались в снежной каше и ругались сквозь зубы.
– Капец, – услышал Денис, – это надолго. Пока все сфотографируют, пока замерят, пока труповозка подъедет.
«В каком смысле?» – он решил, что ослышался, повернулся в ту сторону. Невысокий тощий мужик с длинной желтоватой рожей кивнул и сплюнул в снег.
– Человека сбили, – он махнул в сторону «лады», – насмерть. Поэтому и стоим.
Денис остановился. Разглядывать труп интереса не было от слова совсем, вопросы отпали. Самое лучшее, что можно сделать, это развернуться и поехать дальней дорогой через переезд, простоять, сколько потребуется и до темноты вернуться в город. Купить по дороге хорошего винца, чего-нибудь к столу и обсудить с Ириной некоторые вещи, что касаются их двоих. Послышалось кряканье спецсигнала: к пробке подъезжала «скорая», машины сдавали кто куда, пропуская ее. Денис отошел к обочине, едва не столкнув в кювет старика, до того тощего и кривого, что дунь на него, и улетит. Тот насмерть сцепился с полной тетушкой в очках, на полголовы его ниже. Та только что не подпрыгивала, доказывая свою правоту:
– Он сам ее сбил, вылетел и сшиб! – шипела бабка, смахивая с очков снег.
– Нет, Наташка сама выскочила, – бубнил дед, – она как бешеная бежала, я видел, два раза грохнулась на тропинке. Потом в канаву завалилась, вылезла и дальше побежала, а тут парень на «форде» ее и сшиб. Сама виновата, третий день бухает, в магазин, поди, бежала, у них около дома палатку закрыли…
«Форд?» – Денис замер на месте, обернулся на старика. Тот посторонних будто не замечал и грозил указательным пальцем очкастой бабке. Та прижала сумку к животу и что-то шипела недовольно, Денис осмотрелся. Справа у обочины стояла темная иномарка, передние двери настежь, там бродили два дпс-ника. Денис обошел стариков, присмотрелся, и тут аж дыхание перехватило: номера машины были знакомы. «Так не бывает» – рассудок сопротивлялся шоку и пытался убедить владельца, что все не то, чем кажется. Денис как во сне подошел ближе, еще ближе – нет, точно, это Пашкина машина, его обожаемый «фордик», и под его левым передним колесом лежит что-то темное, лохматое, похожее на большого пса.
Но только издалека: на обочине, прижатая бампером к бордюру, лежала женщина в грязной одежде и с растрепанными волосами. Колеса переехали ее густую, в мелких завитках гриву, и, казалось, это мешает ей подняться. Денис сделал еще шаг, другой, и тут снежная каша из серой сделалась бурой, а у колес образовалась большая багровая лужа. Получалось, что женщина сначала упала, а потом «форд» впечатал ее головой в бордюрный камень, после чего остановился, но от этого уже никому не легче. В спину толкнули: это оказалось одно из непонятных существ, вонючее, с запахом перегара и дешевым смартфоном. Под капюшоном мелькнула прыщавая рожа, существо принялось фотографировать труп, что-то бормоча при этом. Из-за капота «форда» показался полицейский.
– А ну пошли отсюда! – рявкнул он, Денис попятился, сшиб существо с ног. Монстр грохнулся на одно колено и нежным девичьим голоском послал Дениса по матери. Тот отошел, не оборачиваясь, и тут увидел Пашку. Он сидел в полицейской «ладе» на переднем сиденье у открытого окна – бледный, как недавно в страховочной сетке, глаза закрыты, лицо в испарине, волосы прилипли ко лбу. Денис бросился туда, еще не до конца осознавая, что произошло, вернее боялся признаться сам себе, что дело дрянь.
– Пашка, – тот приоткрыл глаза, с безумным видом посмотрел на Дениса. Тот наклонился: в машине никого, шипит рация, слышны голоса, много, а Пашка пристегнут наручниками к ручке дверцы.