Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются
Шрифт:
Лилька потянула меня за рукав, ворча:
— Все, потопали отсель, никому добра не обломилось.
А я, прям как деревянная, вяло заворочалась, не соображая, куда идти и зачем. Лилька даже обиделась, пытаясь меня растолкать. Наши девчонки уже попрыгали все в телегу и не собирались ждать.
— Ай, ну тебя, чумная, — обиделась подружка и побежала за телегой, тряся толстым задом. Как только умудрилась отрастить такой на приютских харчах? А я осталась одна под сводом надвратных башен.
Вот тут меня
«Дядька», что в тот раз угощал плетью, появился с улицы и стал в воротах, нехорошо ухмыляясь и постукивая обушком знакомой плети по ноге. А сзади, не торопясь и тоже косорыло лыбясь, шел княжич с тремя подручными без признаков порядочности на разбойных рожах.
«Hy, вот и все», — подумала я, как-то сразу представив все, что воспоследует.
— И что мне с тобой делать теперь, даже ума не приложу, вздохнул Прыщ.
— А ты посиди, соберись с мыслями, — посоветовала я, пытаясь проскочить мимо «дядьки». Тот даже с места не дернулся, лениво хлестнув плетью стену перед самым моим лицом, да так, что выбитым из нее крошевом больно сыпануло в глаза.
Я вскрикнула от боли и обиды. А Прыщ, воспользовавшись моментом, подскочил сзади и, ухватив за косу, заорал, мерзко брызжа слюной мне на шею:
— Кто отцу сказал, что это ты мне морду разбила?! Ты, тварь поганая? ТЫ?!
Я завизжала, пытаясь вывернуться из его лап, но княжич ударил со всей злобой мне в живот, и я сложилась пополам, а сверху на спину обрушился еще и удар плетью.
— Убью! — ревело над головой, а мягкие сапожки пинали меня в ребра.
И тут случилось.
Дрогнула земля, над головами жутко хрустнуло, и на нас как ливень хлынуло кирпичное крошево.
Враз нечем сделалось дышать и ничего не стало видно. Мы все заголосили еще громче и как глухие летучие мыши заметались от стены к стене, сбивая и топча друг друга без надежды найти выход. Над головами трещало все страшней, земля все жутче прыгала под ногами. Когда стали падать аж целые куски стены и башен и я совсем уже простилась с жизнью, сквозь эту круговерть вдруг молнией промчался всадник, рывком поднял меня к себе и мигом вымахнул на воздух.
Я, лежа поперек седла, в тот миг могла лишь видеть бешено мелькающие ноги черного коня и краем глаза — черный хлопающий на ветру плащ.
И снова, как недавно во дворе у князя, меня обуял ужас и мерзенькая слабость. Я вывернула шею до хруста, чтобы разглядеть спасителя, и тут же кто-то чужой и властный прямо у меня в голове приказал: «Спи», и я уснула, успев лишь разглядеть забавный амулет — прищуренный драконий глаз на золотой цепочке.
А на следующее утро меня вручили Кузьмичу, и мы без помпы отбыли из Белых Столбов в Веж.
Выходит, обиделся-таки Милослав Ясеневич. Я еще раз взглянула за ограду Школы, и мне захотелось позвать мамочку. А что, в таком месте, может быть, и услышит.
— Мамочка, милая, роди меня обратно, пожалуйста. Или не дай схарчить этим упырям. Аминь.
Метелка, также разглядев, кто радостно встречает нас с той стороны ограды, нервно попятилась назад. Но, оглянувшись, вспомнила про свой забег по рыбьим спинам и затряслась всем телом, не зная, как ей быть и где найти путь к бегству.
— Тпру, милая, — потянул вожжи Кузьмич. Но чуявшая нечисть кобыла уже практически и не была на этом свете и точно б понесла, разбив и нас, и сама убившись о деревья, не расступись толпа, не выйди к нам навстречу некто в черном.
— Стоять, — велел он взбесившейся Метелке. И кляча остановилась, правда, как-то по-ненормальному, словно одеревенела.
Я, перестав подпрыгивать на телеге, уставилась на подошедшего. — Феофилакт Транквиллинович, — представился дядечка, сперва показавшийся мне вполне человекообразным. — Директор Школы Архона.
— А мы этось, вот… — Трясущимися руками Кузьмич подал пожеванный и мокрый документ, который пыхнул паром и просох в руках директора.
— Ну что ж, добро пожаловать, госпожа Верея. Я видел, как вы любовались нашим зданием с той стороны, поверьте, его внешний вид соответствует и духу заведения. Пусть поначалу будет непривычно, но что-то говорит мне — вам понравится у нас. — И, резко развернувшись, он ткнул пальцем в приветственные плакаты на воротцах.
— А тот, кто так безграмотно пишет всякую… ерунду… — Любопытствующую нечисть как ветром сдуло, и остался только черноволосый красавец в ученической мантии, рассеянно оглядывающийся по сторонам.
— П-прастите, а вы у-у, черт, уверены… — начала было я.
— Что вам место в Школе Архона? — вновь обернулся ко мне директор.
— Да! Нет… Да я вообще не нечисть!
Феофилакт Транквиллинович задумчиво потер подбородок, после чего, развернув папир, зачитал:
— Помимо последнего «подвига», заключавшегося в трясении земли и разрушении двух башен княжьего кремля в Белых Столбах, смыв мельничной плотины в Лужицах, буря и сильные ветры в Малых Серпах, огненный и лягушачий дожди в Белполе, там же куриный мор и коровье безумие.
— Мы всего-то одну корову научили танцевать, — чуть не задохнулась я от возмущения. — И ей это нравилось!
— Зато не нравилось ее хозяевам, — улыбнулся директор Школы Архона. — К тому же, помимо любительницы танцев, тут еще сорок три пункта, включая дерзостность характера. Впрочем, — директор спрятал мои бумаги в рукав, — если вы слышите «голоса», испытываете желание летать под полною луной и у вас есть маленький прелестный хвостик, то Школа Ведьм и Чаровниц примет вас не менее радушно.