Высший пилотаж
Шрифт:
— Мне еще купить надо... семена... Я быстро... — почему-то сказала Маша. Видимо, почувствовала, что сейчас разговор коснется запретной темы: а где же тот самый молодой человек?
Маму хлебом не корми — дай порассуждать о необходимости серьезного выбора спутника жизни. «Пуд соли съесть... На плечо опереться...» Все поучает и наставляет, словно Маша легкомысленная свистушка, а эти «спутники» так и вьются вокруг нее, как вокруг солнышка.
Вот и стремительный метеорит со странным именем Иоанн на короткое время залетел в зону действия ее притяжения и помчался дальше по своей орбите...
Спутники... метеориты... притяжение планет...
Маша брела по улице бесцельно, краем глаза поневоле отмечая, сколько улыбающихся пар встречается на ее пути. Кажется, с наступлением лета и тепла у людей, как и у птиц и зверей, начинается брачный сезон...
Ей почему-то стало стыдно, что она идет одна. И Маша сделала вид, что безумно торопится, побежала за троллейбусом и вскочила в него, даже не глянув на номер.
Она стояла, прижавшись лбом к стеклу, когда услышала в микрофоне хриплый голос водителя:
— Следующая остановка Планетарий.
Вот и отлично — послушаем, по каким же законам могут перекреститься орбиты небесных тел...
Лекция уже началась, когда Маша купила билет и в темноте заняла свое место в полукруглом зале под звездным куполом.
Несколько минут она не понимала, что именно говорит молодой человек с русой бородкой, тычущий указкой в светлый квадрат, на котором демонстрировались слайды. К астрономии это не имело ни малейшего отношения. Лектор почему-то рассуждал о египетских мифах, показывая картинку со странной парой — девушкой в длинных одеждах и мужчиной с рогатой головой шакала.
— Дева у нас с хлебным колосом — символом возникновения жизни. Она стоит недвижно, а значит, находится вне времени и пространства. Бог подземного царства Анубис, напротив, идет. Это означает, что смерть — явление преходящее и подчинено жизни, потому что он расположен позади Девы и размером меньше ее. — Тут лектор сменил картинку и одним махом перепрыгнул через несколько веков, взявшись за древнегреческую мифологию. — Эта же идея отражена в боге Меркурии, другими словами, Гермесе. Из всего Олимпа он единственный, кому позволено беспрепятственно проходить все три сферы: божественное, земное и подземное царство Аида. Потому и назвали его Гермесом Трисмегистом, трижды величайшим.
Какая-то женщина из зала тоненько спросила:
— А «герметичность» тоже от Гермеса?
Все засмеялись, но лектор обрадованно кивнул:
— Совершенно верно. Но это отдельная тема, мы не будем в нее углубляться. Скажу только, что весь наш мир построен по принципу герметичности. И рожденным под знаком Девы, которой управляет Меркурий, тоже передается эдакая самодостаточность, закрытость...
Маша закрыла глаза. Ей не нравился нудный менторский голос этого молодого зануды, но что-то помимо воли удерживало ее в кресле. Она обратила взор к черному куполу, на котором электрическими бликами светились россыпи звезд, и вдруг... Бархатный купол словно расширился, раздвинулся в пространстве. Неведомая сила подхватила Машу и потащила вверх... И она превратилась в маленькую пульсирующую точку и растворилась среди звезд.
Персефона... Кора... «Дева» по-гречески. Любимая дочь Зевса и Деметры... Римляне нарекли ее более грубым именем — Прозерпина. Но именно под ним она навеки нашла свое место среди астероидов, именно так называют не открытую астрономами предполагаемую десятую планету Солнечной системы, чья орбита пролегает позади Плутона...
Плутон... Аид... И опять она связана с ним навеки, видно, суждено ей неотрывно следовать за ним, быть всегда рядом...
Он налетел внезапно, как тать, когда она с подругами собирала на лугу цветы...
Как она любила медовый запах цветущего убранства земли, спелые колосья хлебов, пьянящий шелест травы под босыми ногами. Через много веков за ее окнами раскинется такой же луг, покрытый многоцветьем люпинов...
Тогда они плели венки, шептали на ушко друг другу первые девичьи тайны, как вдруг земля разверзлась под ногами, и из расщелины сверкнула золотая колесница. Такой ослепительный блеск, ярче, чем солнце...
Чьи-то руки крепко обхватили девушку, подняли на высокую колесницу и... она разом провалилась сквозь землю. Свет померк в глазах, непроглядная тьма вселяла в сердце непреодолимый ужас, а в ушах хрипло звучал довольный мужской бас:
— Ты моя отныне! Моя!
Как хорошо, что в темноте не виден был ее румянец, а похититель не мог разглядеть ее тело, с которого нетерпеливо срывал одежды... Он овладел ею грубо, по-хозяйски, да еще приговаривал, что сам отец, великий Зевс, отдал Персефону ему в жены. Ему, владыке подземного царства, которому чужды и непонятны ее вздохи и слезы по запаху трав и теплу напоенной солнцем пашни... по ее матери — земле.
Она лила жгучие слезы, которые пополняли воды реки, протекающей через царство теней, и их живая соль разъедала раны, которые не могли зажить в сердце Деметры, лишенной любимой дочери.
Мать Деметра тоже тосковала и от горя почернела и высохла вся. Глубокие сухие овраги покрыли ее тело, на корню завяли посевы, опустошающие ветры завывали над землей, стонали и звали:
— Пер-се-фона... Пс... Ф-фф... О-о-о!!!
Исступленный материнский плач был наполнен таким безысходным отчаянием, что даже небо застыло и вместо теплого дождя засыпало землю холодным колючим снегом.
— Ты с ума сошла! — обрушился на жену небесный владыка. — Все посевы погибли, люди умирают от голода и холода! Прекрати истерику, на то была моя воля!
— Верни мне дочь, — стонала несчастная.
— Не могу. Я дал слово Аиду. Она будет счастлива, ведь теперь твоя дочь — царица...
— Мертвых... — заливалась слезами мать. — А она так любит жизнь...
— Дуры женщины, — проскрежетал зубами Зевс, однако вызвал к себе Гермеса и велел отправляться за Персефоной.
Прощай, постылый муж! Прощай, ненавистное подземное царство! Все ликовало и пело внутри, когда она услышала радостную весть. И Аид-Плутон, кажется, смирился... Или сделал вид, что подчиняется воле ее отца, только пробурчал, что Владыка потакает женским капризам, то дает жену, то отнимает...