Выстрел в прошлое
Шрифт:
— А ты мало видел, что война с людьми делает? И не такое бывало… — жестко ответил Марат.
— Вот и Шеин то же самое толкует. Он мне позвонил сегодня. Долго объяснял, что мозг не выдержал стресса. Говорил, что я стремился уйти в аут… в аутизм. Это значит — полностью прервать связи с внешним миром. Сказал, что сознание боролось с реальностью, что он полгода вбивал в меня нейтральную картину, закапывал в память то, что сводило меня с ума. Что произошло с моими людьми, я так никому и не рассказал.
Марат нахмурился:
— Послушай, Серега, что-то я не знаю такого психиатрического метода — закапывать
Сергей удивленно смотрел на Марата:
— Ну ты даешь, философ. Фрейда помнишь… Ты когда его читал?
— Давно.
— И это у тебя в башке хранится?
— Нет. Но когда понадобилось — то вспомнил. Ты же вспомнил перестановку кода, когда мину в руках держал.
— Точно. И насчет Москвы ты прав. Шеин меня погипнотизирует — мне легче станет, а потом опять начинает давить изнутри. И вспомнить ничего не могу, и понять не могу, отчего мне хреново — а ведь хреново!
Марат налил в очередной раз, надеясь хотя бы дозой свалить Сергея с ног и дать ему проспаться. Может, утром полегчает.
— А горное ущелье в Северном Карабахе тебе ни о чем не говорит? Ты не мог после Каспия оказаться в этих краях?
Сергей задумался:
— Не знаю. Никаких зацепок.
— Тот армянин сегодня сказал мне, что примерно в те самые времена обнаружил в ущелье четырех бойцов. Их посекли неожиданно, возле костра и оставили там. Все без документов, но в нашей форме и с нашими татуировками, вот этими, — он похлопал себя по плечу. — Ничего не всплывает?
— Ни-че-го…
— Ладно, Серега. Сдается мне, что мы эту историю раскрутим. Шеина надо крутить, когда в Москву вернемся. Прищемим его, пусть рассказывает, что он там в ваших мозгах ковырялся. Теперь он режимом секретности не оправдается — не те времена. Да и вспомни хотя бы фильм дурацкий со Шварценеггером — «Вспомнить все», там память со временем полностью восстанавливается. Особенно под влиянием стресса. А этого добра у нас — вагон и маленькая тележка…
Необычно мягкий голос Марата постепенно убаюкивал Смирнова. Он стал ронять голову, засыпая за столом. Марат закупорил бутылку, оставив хозяину на утро дозу «лекарства». Затем он оттранспортировал Сергея к постели и свалил его, не раздевая.
У него теперь было немало пищи для размышлений, но ломать мозги сегодня он уже не хотел. Со всякой проблемой нужно переспать. Он решил, что утром все само собой утрясется в голове…
Утро не принесло ничего нового, кроме головной боли. Марата и Боба поднял на ноги все тот же Снайдер, который почувствовал себя, видимо, нарядчиком, который распределяет рабочих по объектам. Он сообщил, что в Кюрдамир подтянулись как минимум два массированных «десанта» оппозиции, возглавляемые лидерами партий — Али Керимли от «Народного фронта» и глава партии «Мусават» Иса Гамбар. Воспользовавшись предоставленным поводом для того, чтобы заявить претензии, они решили «подтянуть
С другой стороны, одной из групп содействия предстояла встреча с татарской общиной в компактном поселении этой национальности в окраинном районе. Там тоже появились бакинские активисты, хотя и в меньшем количестве. Вдали от полицейского корпуса столицы все эти оппозиционеры чувствовали себя гораздо увереннее и могли спровоцировать беспорядки, взвинтить себя — и в запале проговориться. Снайдер, с его мышлением цэрэушника, полагал, что Богуславу и Марату следует не стесняться и подтолкнуть разгоряченных инициаторов к беспорядкам — и тем самым заслужить их доверие. Он гарантировал отсутствие последствий для москвичей со стороны полиции.
Марату больше всего хотелось послать его подальше и даже дать по шее. То, что он предлагал, было откровенной полицейской провокацией в худшем стиле — к тому же уголовно наказуемой. Он прекрасно представлял себе разбитые при их соучастии головы сержантов и рядовых, массовые аресты и вызов военных частей и пожарных с водометами.
Боб спокойно сказал американцу:
— Вы хотите заключить с нами какое-то отдельное соглашение? Что вы предлагаете за организацию уличных беспорядков? Обычную ставку провокатора?
Снайдер понял, что зарвался в своем стремлении получить бесплатные услуги грязного свойства:
— Вы меня неправильно поняли. Необходимо только, чтобы вас приняли за сочувствующих и решительных людей. От уголовщины держитесь, конечно, подальше…
— Ты сам себе противоречишь, — угрюмо сказал Боб. — Так куда нам двинуться — к татарам или к ПНФА?
Порешили на том, что Марат отправится на собрание оппозиции, а Боб — к национальным меньшинствам.
Марат был вынужден выслушивать до обеда зажигательные речи на тюркском наречии. Хорошо хоть Айчурек и Гюльзар объясняли ему смысл выступлений и знакомили с расхрабрившимися без полиции патриотами.
В два часа дня он позвонил Бобу и спросил, как дела у того.
— Татары очень горячие люди, — сказал Боб. — Жаль, я не понимаю языка. Только что к нам заглянула Мари, я сматываюсь с ней из этого бедлама. Тут есть дело только для районной милиции.
Марат в свою очередь поделился впечатлениями:
— А у меня горячие азербайджанские патриоты. Готовы идти на Степанакерт и громить армянские лавки. Вовсю обвиняют British Petroleum в том, что они ничего не делают для демократии, а только решают вопросы с продажными чиновниками. Один хвастал, что помогал делать «оранжевую революцию» в Киеве, здесь рвется на баррикады. Я сказал ему, что уезжаю завтра в Тбилиси, потому что здесь ничем серьезным не пахнет. Он позвал своих дружков, они сначала горячились, предлагали даже выбить стекла в мэрии. Однако я им ответил, что в толпе не заметно не только гранатометчиков, но даже автоматического оружия никто не принес. Когда они поняли, о чем я, сразу затормозили четырьмя лапами и согласились, что мне лучше податься в Тбилиси. Дали пару адресов и просили передать приветы грузинским братьям. Слушай, а как там Сергей, он с тобой?