Выстрел в зеркало

Романов Виталий Евгеньевич

Однако поверить в то, что майор Казаков и восемь офицеров элитного подразделения попали в плен к пограничникам – потому что вовремя не заметили вертолет и не смогли оказать противнику должного отпора, – полковник Громов не мог.

Что же оставалось? Куда исчезли Казак и его люди?!

Громов присел на корточки, взял пальцами гильзу. Холодную, молчаливую. Если б она могла рассказать, что здесь произошло. И вдруг офицер вздрогнул. В том месте, где камни были усеяны стреляными гильзами, трава была странной. Местами – зеленой, местами – черной. Полковник нагнулся, пригляделся. Сорвал одну из травинок. Растер ее в пальцах, даже

понюхал. Нет, черная трава не была мертвой, сожженной, как возле того места, где сгорели мешки с наркотиками. Здесь черная трава оставалась живой. Сорвав и растерев ее в ладонях, полковник увидел сок на подушечках пальцев. Черный сок. Трава просто изменилась. Она была живой, но другой.

На Земле нет и никогда не было черной травы.

– Зафиксируй это! – приказал Громов сопровождавшему. – Гильзы и траву, крупным планом.

– Товарищ полковник, поднимитесь, пожалуйста, сюда! – негромко окликнул его наблюдатель, располагавшийся над тропой. Как раз над тем местом, где стояли Хохол, Князь и офицеры капитана Долбоносова.

Полковник Громов обошел высокий уступ, разобрался, где можно пройти наверх. Одолел подъем. Отряхнув ладони и поправив маскхалат, подошел к наблюдателю. Тот стоял на уступе, глядя вниз. Как раз туда, где только что на корточках сидел полковник, растирая необычную траву пальцами.

– Смотрите! – попросил офицер.

Трава под уступом была то черная, то зеленая. Но лишь теперь полковник Громов понял закономерность! Мороз пробежал у него по коже. Вся трава на площадке была черной, за исключением тех мест, где находились офицеры из группы майора Казакова. На земле отпечатались контуры девяти человеческих тел! Под ними, куда не смог достать луч, о котором говорили Омельченко и Князев, трава осталась зеленой. Самая обычная трава. А вокруг – там, где скользнул иноземный «прожектор», – черная!

Полковник почему-то вспомнил о Хиросиме. О силуэте человека, оставшемся на стене сгоревшего здания. Когда взорвалась атомная бомба, человек стоял перед своим домом. Вспыхнула сверхновая звезда, тень упала на бетонную стену. Сгорело все – и человек, и дом. Остался только страшный кусочек стены – там, куда падала тень. След несуществующего человека…

На траве были точно такие же «тени». Полковник Громов помотал головой. Нет! Не может быть! Здесь не мог произойти взрыв атомной бомбы! Омельченко и Князев не могли спутать оранжевый шар и ядерный «гриб». Это невероятно, в это не поверил бы никто.

Тем более что Хохол и Князь живы, здоровы. У обоих нет никаких признаков лучевой болезни.

– Оператор! – махнул рукой Громов. – Давай сюда! Зафиксируй площадку под уступом.

Трава с четкими контурами человеческих тел – это пока единственное, что он мог представить генералу Абрамову. Надо еще взять пробы грунта, камни. Проверить в лаборатории на уровень радиации. И на всякую прочую хрень. А заодно – в пластиковый пакет – черную траву. Пусть ее тоже изучат в лаборатории…

Отдав соответствующие распоряжения, Громов спустился вниз, на тропу. Уселся чуть в стороне, на камнях. Полковник ждал доклада разведчиков, обследовавших соседние склоны, расщелины, перевалы. Конечно, еше оставался небольшой шанс найти где-то неподалеку тела людей из группы Казакова. Но Григорий Громов верил в это все меньше и меньше.

Он вдруг поймал себя на мысли, что уже вынес – внутри себя – окончательный вердикт: старший лейтенант Омельченко и лейтенант

Князев не солгали. Группа Казакова, выполнив задачу, действительно столкнулась с тем, что принято называть неопознанным летающим объектом.

И результат этой встречи оказался плачевным для опытных, вооруженных по последнему слову техники профессионалов ГРУ. Девять человек исчезли, будто испарились. Будто их никогда и не было.

Полковник Громов невольно посмотрел в небо, словно пытался разыскать среди легких облачков тот самый оранжевый шар. Но и наверху, и вокруг – все тихо, спокойно. Ни грузинских пограничников. Ни чеченских боевиков. Ни чужих летательных аппаратов. Ни следов майора Владимира Казакова. Ни бойцов его офицерской группы.

Владимир Казаков шел по улицам родного Санкт-Петербурга, затаив дыхание. Никогда в жизни ему не было так трудно. Казалось, один неосторожный шаг – и его сорвет с тротуара порывом ветра, неосторожным взглядом встречного прохожего.

Тело майора было прозрачным, невесомым. Ноги не чувствовали неровностей асфальта, хотя глаза человека видели и трещины в покрытии, и выбоины, и заполненные гравием «выпилы», оставшиеся после работяг «Водоканала» и прочих ремонтно-эксплуатационных служб.

Владимир дошел до конца Вознесенского проспекта. Аккуратно преодолел мостик через Фонтанку. Тут Казаков приложил все усилия, чтобы ветер, дующий со стороны Невы – вдоль поверхности канала, – не унес его.

Майор ступил на Измайловский проспект, и его сердце забилось часто-часто. Отсюда до дома оставалось совсем немного. Он почти одолел путь, хотя поначалу думал, что не сумеет справиться с таким трудным упражнением… Человек не может ходить по мостовой, если ничего не весит. Если любой встречный прохожий, не видя тебя, способен «разорвать» твою плоть, развеять во все стороны невесомое существо.

Плоть ли? Может ли быть что-то материальное у духа? У призрака, который будто бы ступает босыми ногами по тротуару, а на самом деле парит над дорогой, как надутый водородом шарик…

Казаков по привычке поклонился главному куполу Троицкого собора. Он делал это и в те времена, когда церковь была запущенной, полуразрушенной, и теперь, когда большие и малые купола выглядели ухоженными, величественными. Майор улыбнулся – чуть сбоку, возле церкви, сидела знакомая старушка. Казаков всегда давал ей несколько монет, возвращаясь в родной город после «работы». Менялась страна: распадалась на части, воевала и ссорилась сама с собой, расстреливала собственный парламент. Менялся Казаков: старел, получал новые звания, терял боевых друзей, но вновь возвращался в родной город. А старушка не менялась, время будто не трогало ее. Она все так же сидела неподалеку от входа. С годами майор выработал примету: если он идет домой, вернувшись в Россию после задания, старушка на месте и он дал ей немного денег – значит, и дальше все будет хорошо. Значит, еще будем жить.

В этот раз он вернулся. И знакомая старая женщина была на обычном месте. Только майор не мог дать ей денег. У него не было ни копейки. У него вообще не было карманов, где могли бы лежать деньги. Он все равно не выдержал, свернул в сторону.

– Здравствуйте! – тихо произнес Владимир. – Я снова вернулся. Простите, в этот раз не могу помочь вам…

Старая женщина смотрела сквозь него, беззвучно шевеля губами. Молилась? Разговаривала сама с собой?

– Вы меня слышите? – спросил майор.