Выстрел
Шрифт:
– Знаешь, я не наблюдал на территории банка полноценных, то есть, стопроцентных глюков. Так, только их отдельные элементы, вызванные, наверное, общей атмосферой потенциальной опасности. Негативной аурой, так сказать. У Ануфриева, например, сегодня – в моём воспалённом воображении – на голове красуется пышная белоснежная чалма, украшенная неправдоподобно огромным изумрудом. А твой ненаглядный Васятка был обут в заношенные крестьянские лапти, вымазанные – по самое не могу – свежим коровьим навозом. Ну, и так далее…. Я на такие вещи уже не обращаю внимания…
– Совершенно правильно, что не обращаешь! Частичные глюки, как нас учит соответствующий раздел аномальной психиатрии, совершенно не
Взбодрившись ямайским ромом, Ник рассказал и о «чужих» голосах, возникающих – время от времени – в телефонной трубке.
– А вот это – очень серьёзно! – озабоченно нахмурилась Милена. – Вернее, очень аномально и странно. Звуковые галлюцинации, не сопровождающиеся визуальными? Надо бы посоветоваться с Пал Палычем. Попробуй-ка дозвониться до него. Вдруг, он уже пришёл в сознание? Позвони, дружок, не откладывая…
Ник достал из кармана мобильник (старый), но набрать нужный номер не успел – телефон его опередил и разразился звонкой трелью.
«Может, это Марьяшка?», – ёкнуло глупое и доверчивое сердце. – «Сейчас всё объяснит, опровергнет, оправдается вчистую, а потом смертельно обидится – на гадкие и беспочвенные подозрения-обвинения…».
– Дядя Николай? – спросил утробно-замогильный, смутно знакомый мужской голос. – Это Веруня, внучка Пал Палыча…. Горе у нас горькое, – раздался плаксивый всхлип-стон. – Ночью умер дедуля. Совсем. От кровоизлияния в мозг…. Похороны в субботу, в восемнадцать ноль-ноль. В городском крематории, малый зелёный зал…. Ты, конечно же, придёшь?
– Извини, Верочка, но ничего не получиться, – презирая самого себя за беспомощность, смущённо забормотал Ник. – Работа, сама понимаешь. И отпроситься не получится, подведу хороших людей…. Прими самые искренние соболезнования….
– Запихай свои позорные и лицемерные соболезнования – в грязную конскую задницу! – незамедлительно последовала вполне предсказуемая реакция. – Как-нибудь обойдёмся без тебя, мудака неблагодарного! Дед для него, мерзавца законченного, столько сделал, а он…. Ладно, дядечка Колечка, прощай! После похорон я уезжаю. За границу. Навсегда! – в трубке торжествующе запели-заныли короткие злые гудки.
Настроение – и без того аховое – испортилось окончательно.
– Пал Палыч скончался? – расстроено спросила-выдохнула Милена.
– Да. Похороны в субботу вечером…
– Вот же, жизнь наша жестянка! И с хорошим человеком не попрощаться толком…. Сходим потом в колумбарий. На девять дней, или на сорок, это уж как получится. Если, конечно, сами – на тот момент – будем живы и не угодим в тюрягу. Не напрягайся, напарник, это я так, к слову. Типа – неуклюже пошутила…. Осталось что-нибудь во фляге? Давай допьём, то есть, помянем безвременно ушедшего от нас профессора Сидорова…
Допив тростниковый ром, они – как и полагается – перекурили, и Ник, чтобы сменить печальную тему, поинтересовался:
– А что это за генерал такой, о котором несколько раз заходила речь? Ануфриев, когда говорил о нём, как-то очень уж странно передёргивался – и лицом, и всеми прочими составными частями организма…
Милена громко и презрительно прыснула, словно бы вспомнив что-то безумно смешное-юморное:
– Генерал – это такое прозвище. Причём, именно «генерал», с маленькой буквы. Так как сей недалёкий и серенький муж не достоин большего…. Лет пять-шесть назад наш Семён Семёнович, действительно, был генералом – каких-то там жутко секретных и навороченных войск. Потом, как ты знаешь, наступило полное и хроническое безденежье, в славной российской армии начались повальные и беспощадные сокращения…. Тогда-то нашего дорогого и заслуженного господина Нечипорука и перебросили на другой фронт работы. А, именно, неустанно двигать вперёд научные исследования двойного и тройного, мягко выражаясь, назначения. Данный неприметный типус почему-то всегда считался весьма толковым организатором и крайне эффективным руководителем. Бред горячечный, между нами девочками-гимназисточками говоря…. Сегодня Семён Семёнович Нечипорук трудится заместителем Генерального директора моей жутко секретной научно-исследовательской конторы. Назначен и призван курировать общие аспекты деятельности. А также направлять, возглавлять, отчитывать и, главным образом, нещадно и регулярно трепать – всем подряд – нервы.…Извини, пропущу конкретные неаппетитные подробности, чтобы потом – всякие и разные – не обвинили бы меня в разглашении важных Государственных секретов и тайн…. Наш дорогой Семён Семёнович, помимо всего прочего, ещё и подозрителен – вне всякой разумной меры. Его любимые ежедневные занятия – подсматривать, подслушивать и вынюхивать. Гнида старая и мутная, если совсем коротко…. Жирная и лысая сволочь! Ни капли не удивлюсь, если он и сейчас где-нибудь прячется, приникнув своим уродливым и волосатым ухом к замочной скважине….
Многозначительно кивая большим пальцем правой руки на двухстворчатый шкаф для верхней одежды, Ник негромко кашлянул.
– Это как же прикажете понимать? – тут же напряглась девушка. – Ты хочешь сказать, что…, что…
– Только то, что в шкафу кто-то есть, – криво улыбнулся Ник. – Моя тонкая психика давно уже нашептывает, что там сидит крыса. Большая такая, жирная и очень прожорливая.
– У вас, уважаемый Николай Сергеевич, конечно, имеется при себе большой чёрный пистолет? – заговорщицки подмигнув, громко спросила Милена. – Так сделаете же из этого пластикового параллелепипеда решето! А ещё лучше – дуршлаг для промывки итальянских макарон…. Стреляйте смело, я вам разрешаю. Более того, умоляю!
Дверь шкафа незамедлительно распахнулась, и наружу вывалился низенький толстячок в неприметном деловом костюме, обладатель розовой лысины, седых моржовых усов и смертельно испуганных глаз – совершенно нераспознаваемого цвета.
– Не стрелять! – истошно завопил толстяк. – Отставить! Не стрелять! Я же свой, свой…. Ради Бога!
Ник вытянул руки вперёд, демонстрируя пустые ладони, а Милена, улыбаясь светло и лучезарно, приветливо защебетала:
– Семён Семёнович, обаятельный вы наш! Уж как мы рады! Так рады, что и словами не описать! Это в том плане, что и описаться можно – от такой нешуточной и неожиданной радости…. А мы тут общаемся с коллегой, обмениваемся мнения – относительно непростого текущего момента – как вы давеча и велели…
Ник тихонько отошёл к письменному столу и, оперативно спрятав лицо в высоком ворохе деловых бумаг, зашёлся в приступе гомерического бесшумного смеха.
– Отставить – болтать! – тщательно отряхнув колени, строго велел генерал, на удивление быстро пришедший в себя и надевший на сытую физиономию брезгливо-начальственную маску. – А на вас, гражданка, э-э-э, Милена, я буду вынужден подать руководству представление – о незамедлительном отчислении из нашего заведения.
– Попробуйте только, милейший Семён Семёнович! – елейным голоском предупредила девушка. – Тогда я буду вынуждена, в свою очередь, сообщить уважаемому руководству – о ваших наглых и разнузданных сексуальных домогательствах, а напарник подтвердит мои слова. Вы ведь, Николай Сергеевич, подтвердите?