Выстрелить первым...
Шрифт:
Больше всего нас возмущала вся эта возня с Восстановлением. Ведь Техас война обошла стороной. Тем не менее переселенцы-мешочники хлынули сюда толпами, потому что здесь было чем поживиться.
Пока губернатором был Трокмортон, он их кое-как сдерживал, но когда его вышвырнули и посадили в губернаторское кресло Девиса, мы поняли: пришла беда. Местную полицию распустили, и власть повсюду взяла армия. Мы-то знали, что им нужно только одно — ограбить Техас и побыстрее убраться.
Пока шла война, на Севере кипели страсти, но сейчас стали слышны голоса трезвых политиков, желавших сохранить страну и возродить экономику, клика
— Я давно приглядываюсь к этому Белсеру, — сказал Джек Инглиш. — Он положил глаз на Кейти Торн и Лейси Петрейн. Он хотел бы приударить за обеими, но его убьют, если он скажет хоть слово Кейти, а Лейси Петрейн мужики вообще не нужны.
Впервые услыхав это имя, я стал прислушиваться к разговору. Лейси, о которой шла речь, недавно переехала в наши края из Нового Орлеана. У нее, оказывается, водились наличные — для наших мест большая редкость.
Говорили, что она красива — темноволосая и темноглазая, эффектная женщина, а держится как настоящая леди. Она выкупила собственность у тех, кто переселился на Запад, однако, что у нее на уме и зачем она вообще сюда приехала, никто не знал.
Той ночью на острове опять говорили о Сэме Барлоу. Мэтт Кирби принес весть о том, что банда Барлоу сожгла ферму возле Сан-Огастина. Бандиты убили хозяина и угнали скот.
— Если он появится в наших краях, — предложил Джек Инглиш, — надо бы его хорошенько проучить. Лучше всего повесить.
Здесь, на острове, можно было узнать все самые последние новости: люди, нашедшие тут приют, повсюду имели друзей. Передать известие можно разными способами — оставить записку в дупле, сложить в определенном порядке ветки или камни рядом с тропой, даже в болотах у нас были свои способы передачи информации. Сэм Барлоу представлял для нас опасность уже хотя бы тем, что люди могли обвинить нас в совершенных им злодеяниях, и таким образом мы потеряли бы многих друзей. За нами охотились солдаты Восстановления, но местным мы не причинили никакого вреда.
На следующий день я оседлал своего мула. С острова вела только одна тропа, пригодная для лошади и мула, но чтобы проехать по ней, требовалось определенное внимание — тропка пролегала под водой. Мне ее показали индейцы, и я стал первым белым, узнавшим о ее существовании. Тропинка петляла, извивалась, если точно не знаешь, где повернуть, непременно угодишь в трясину.
Я направился в Фэрли. Ехать было далеко, но мне хотелось осмотреться, прикинуть, что там и как. Вообще-то здешняя земля была получше, отец приобрел ее, когда она стоила смехотворно дешево. Впрочем, земля здесь и сейчас почти ничего не стоила. Многие из местных имели по несколько тысяч акров — и ни цента наличных в кармане. Более того, у них не было ни малейших шансов выручить за свою землю хоть сколько-нибудь приличную сумму. Земледелие почти не приносило прибыли, а скот забивали только из-за шкур.
От Фэрли к моему участку вела узкая дорога, проходившая по краю болота. Собственно участков было несколько — маленьких, окаймленных деревьями — всего триста акров.
Когда-то здесь стояла богатая усадьба, но однажды ночью еще до нашего приезда, она сгорела дотла. Ее владелец потерял всех близких, продал свой участок отцу и уехал в Новый Орлеан. Кажется, часть денег, ушедших на оплату земли, владелец задолжал отцу за какую-то работу, помогавшему отстраивать усадьбу. Так что участок достался нам почти бесплатно.
Земля здесь плодородная, места глухие; можно было приезжать сюда тайком.
Я слышал этот звук минуты две, прежде чем понял наконец что он означает. Кто-то скакал по безлюдной дороге, приближаясь к моему участку. Причем не один — несколько всадников. Я призадумался: если всадники направляются в мои владения, неплохо бы выяснить, кто они и зачем пожаловали. Но я подозревал, что они и сами избегают посторонних глаз, раз забрались в такую глушь.
Стояло ясное весеннее утро; ласково светило солнце. Далеко в болотах закричала гагара. Подъехав к изгороди, я положил «спенсер» на верхнюю перекладину и приготовился к стрельбе. И не зря приготовился к худшему, потому что первым из всадников оказался Сэм Барлоу.
Это был широкоплечий, плотный мужчина в расстегнутой на груди рубашке, в вырезе которой виднелась жесткая шерсть. О Барлоу говорили, что с ним лучше не связываться — опасный человек. Во время войны он партизанил, дрался с северянами, а потом стал изгоем. Под видом борьбы с Восстановлением он мародерствовал и убивал в Техасе, а также в Луизиане и Арканзасе. Многое, из того, что он натворил, люди приписывали Биккерстафу, Бобу Ли и другим. Сэм Барлоу был не только отважным, но и хитрым человеком: каким-то образом он узнавал, где в данный момент находятся армейские подразделения, и избегал этих районов. За ним ехала дюжина грязных, лохматых оборванцев, по которым давно плакала виселица.
Увидев меня футов за пятьдесят, Барлоу остановился, уставившись на меня так, словно не верил собственным глазам. Затем поднял руку, остановив свою банду, и подъехал ближе.
Он вынул изо рта окурок сигары, оскалив желтые зубы, и сказал:
— Привет! Ты здесь живешь?
Я незаметно переместил дуло карабина, направив его в грудь Сэму Барлоу. Карабин частично был скрыт кустами. По-моему, Барлоу его не заметил.
— Верно, я здесь живу.
— Я Сэм Барлоу.
Если он думал, что я затрясусь от страха, он ошибся. Мне встречались и более грозные противники.
— Я знаю, кто ты. Далековато забрался, не так ли?
Барлоу снова сунул окурок в зубы.
— Поеду еще дальше. Мне здесь нравится.
В этот миг он заметил карабин; губы его сжались. Он взглянул на меня настороженно.
— Ты кто? — спросил он.
— Это моя земля, Барлоу. Держись отсюда подальше.
Он явно разозлился. И, похоже, был не так уж умен, потому что собрался напасть, хотя и находился под прицелом «спенсера» 56-го калибра. Барлоу рассчитывал, что я промахнусь, и готов был поставить на кон собственную жизнь. Все это я прочитал в его глазах. Но тут подъехал еще один всадник:
— Сэм, это Каллен Бейкер.
Услыхав мое имя, он смутился. Может, слыхал об убийстве в Форт-Белнэпе, может, еще о чем-то, во всяком случае Барлоу передумал нападать и тем самым спас себе жизнь. Потому что я бы не промахнулся. Похоже, он это понял. Одно дело смять конем насмерть перепуганного фермера, другое — пойти против человека, знающего толк в стрельбе.
Однако Сэму не хотелось ударить в грязь лицом перед своей шайкой. Ведь единственный способ управлять таким отребьем — быть хитрым и жестоким.