Вьюга юности
Шрифт:
Потом было расставанье: разные школы, разные города, разные жизни. И Сашин страх – что будет, когда они встретятся вновь? А подумать-то, их разделяли какие-нибудь пара часов езды на машине. Но это расстояние будто бы развеяло их чувство по ветру. Поначалу ребят связывали звонки, потом сообщения, но тепло уходило из них с каждым месяцем осени. Теперь и оставалось у Саши с Никитой всего ничего – одно лето, умещающееся на губах.
Саша вспоминала лето, и глаза ее слепило от солнца. Она моргнула: в тот же миг яркий июньский день превратился в искрящийся свет снежного покрывала зимы. Сашу обдало холодом, а в висках вновь застучала украденная раньше времени тайна, от которой не спасала даже память о счастье. Все вокруг стало невыносимо
А на Москву падал, падал, падал снег…
Глава вторая
Зеркало тролля
Саша открыла глаза. Казалось, она просидела на скамейке, зажмурившись, всего-то несколько мгновений. Но тьма каким-то образом просочилась в этот ослепительно-зимний короткий день. Сквер посерел, казалось, что на снег легла пыль. И тут в конце аллеи Саша увидела того зубрилу-одиннадцатиклассника, что встречался с «круглой» Полиной. Вот уж точно – бойся своих желаний! Только что Саша ненароком захотела оказаться рядом с этим ботаником, и на тебе, пожалуйста. Зубрила понуро плелся по дороге, и, надо сказать, вид у него был далеко не радужный. Завидев примерзшую к лавке Сашу, ботаник явно чем-то озадачился. Остановился, начал перетаптываться на месте, а потом уверенно двинулся к ней.
– Ты же Шарабанова? Одноклассница Полины? – спросил он, выбрасывая слова, точно ядра из пушки.
Саша настороженно кивнула, не понимая, чего ему могло от нее понадобиться? Ботаник какое-то время молчал, переступая с ноги на ногу. Судя по молниям взглядов, он вынашивал какой-то план. А потом собрался с духом и выпалил:
– У меня к тебе дело. Ты должна сказать Полине, что видела меня сегодня в сквере с обалденной девчонкой. Ну очень нужно! Понимаешь?
Саша уставилась на Зубрилу, пытаясь взять в толк, что же здесь происходит. И тут ботаник заговорил снова, буквально захлебываясь словами:
– И еще скажи, что мы целовались. – Затем он еще раз взвесил все сказанное и уверенно повторил: – Обязательно добавь про поцелуи!
Саша в недоумении продолжала взирать на Зубрилу. Она-то думала, что у него одни блоки да пастернаки в голове. А оказывается, там было место для подобной чепухи. И с чего это он так завелся? Какие-то странные выдумки…
– Но зачем мне обманывать Полину? – пожала плечами Саша.
Ботаник сел было на лавку рядом с ней, но тут же снова вскочил и заходил туда-обратно, точно маятник: длинный, худой, головастый.
– Полина предательница! – Зубрила даже раскраснелся от гнева, ему явно надо было выговориться. – Я видел ее сегодня утром с одним напыщенным типом. Этот гад тащил Полинину сумку и что-то шептал на ухо. И, честное слово, он чуть не провалился в это ухо, прилип намертво. А Полина шла и смеялась как сумасшедшая, честное слово…
Ботаник перевел дух, скомкал снежок, затем откусил от него знатную часть и начал с хрустом пережевывать, остаток же безжалостно размазал о ствол дерева. Саша всерьез заинтересовалась этой историей любовного отмщения. Неужели вокруг действительно столько много лжи? И даже примерные отличники вовсю врут друг другу! Саша будто провалилась этим утром в другой мир. Или осколок зеркала злого тролля попал ей в глаз – отчего все вокруг разом переменилось. Из простого стало сложным. Из правдивого – обманным.
– А что за парень? Из нашей школы? – Саша никак не могла представить Полину в роли обольстительницы и кокетки.
– Угу, – прохрумкал Зубрила. – Причем младше Полины на год, да и ростом не вышел. Мелкий, да, видать, прыткий. Коренастый такой! Помню, он медаль взял на прошлых спортивных соревнованиях. Я-то думал, Полине умные нравятся, а оказывается, ей дутые мышцы подавай!..
Саша бросила взгляд на тощий торс ревнивца и тут же вспомнила того спортсмена.
– Слушай, так это же Полинин брат медаль брал! Ты разве не знал? – рассмеялась она.
Ботаник
– Брат? – Никогда он не выглядел так глупо. – Да мы как-то о семье с ней и не разговаривали…
– Ну да, куда уж там, – вздохнула Саша, одновременно жалея Зубрилу и завидуя ему.
А ботаник уже стучал себя тощей ладонью по лбу и все долдонил: «Брат! Брат!..» А потом, забыв обо всем, пустился чуть ли не вприпрыжку по дороге. Но тут же вернулся, подскочил к Саше и шепнул:
– Ты только ничего не говори Полине, хорошо? Ну, про обалденную девчонку… и главное – про поцелуи. – Ботаник состроил кислую мину.
Саша закивала, а Зубрила уже несся вперед счастливый, как младенец…
Пляшущая фигурка удачливого ревнивца потерялась вдали среди стволов. Предательство и обман обошли его стороной. Только что коварная ложь занимала все мысли и чувства, но ей пришлось отступить. И Саша видела, насколько легче и радостнее стало на душе у Зубрилы, когда он услышал про брата Полины. Вот только ее собственная ноша теперь казалась еще тяжелее. Саша огляделась вокруг. Сквер заметно опустел. И лишь вороны снова заняли свои насиженные места. Мерзнуть здесь одной стало совсем неуютно: когда друзья и знакомые разбегаются от нее в разные стороны, унося свои истории подальше от этого мрачного места. Мигом вскочив с лавки, Саша застучала, затопала ногами, согревая их, избавляясь от ледяной хватки зимы. Школьная сумка выпрыгнула из замерзших рук и упала, рассыпав содержимое по снегу. Ручки, тетради, зеркальце, тушь, помада калейдоскопом разлеглись по свежему насту. Непослушными пальцами Саша собирала свои вещи, и они тоже казались ей предателями. Эти безделушки не отпускали из сквера, крали лишние минуты, удерживая здесь – в сетях ползущего между деревьев холода. В Сашиных руках захрустела бумага, и она достала из снега толстую тетрадь в кожаной обложке. Странички пестрели вклеенными вырезками из журналов, рисунками, фотографиями и неровными строчками: узкими, как ниточки, или широкими, точно узловатая вязка шарфа. Это был Сашин дневник – муравейник букв, мыслей, истин. Но вчерашняя правда обернулась сегодняшним обманом. Вот она с папой и мамой в Турции: все улыбаются, а на Сашиной голове десятки косичек. Будто и есть во всем мире лишь они трое и больше никого. А вот, в рамочке из сердец и кошачьих мордочек, тщательно выведенные ею слова, всего-то несколько строк. Саша аккуратно переписала их в свой дневник из телефона, хотя это сообщение от Никиты она давно помнила наизусть: «Сегодня возле школы я встретил уличного кота и почему-то подумал – этот бедняга никогда не видел Сашу! Пришлось подобрать его. Теперь мы вместе с нетерпением ждем встречи с тобой…»
Страницы продолжали мелькать: вот смеется Дэниел Редклифф, а вот – Роберт Паттинсон, но их улыбки поймала в паутину зима. Здесь все было ложью! И каждый белозубый оскал откусывал былое счастье, как кусок от праздничного пирога. Захлопнув тяжелую обложку, Саша со всего маху запустила дневник в сугроб. Тетрадь врезалась в снег углом и начала потихоньку проваливаться: сначала утонула наполовину, а потом над глыбой снега остался лишь маленький парус – треугольник обманутой радости. Затем и он полностью погрузился во мрак колючей белизны. Но вместо облегчения Саша почему-то ощутила, как из сквера ушло последнее тепло…
И тут в ее кармане запрыгал мобильный. Словно вырывая из мрачных мыслей, он напоминал о настоящем. Телефон вибрировал и напевал веселую песенку, Саша вынула его из кармана. С экрана ей улыбалась Людка Полетаева. «Только ее сейчас не хватало, – подумала Саша. – Опять начнет к себе зазывать, чтобы я любовалась, как они с Лавровым милуются – фи!» Телефон все пел, а Саша всерьез намеревалась сбросить вызов, но в последний момент со вздохом ответила:
– Да?
– Ша-ра, – голосила Людка, – ба-но-ваааа! Уууу…