Шрифт:
ПРОЛОГ
У любящей женщины сердце всегда полно надежд;
чтобы убить их, нужен не один удар кинжалом,
она любит до последней капли крови.
Оноре де Бальзак
Даже не знаю — с чего начать? Но раз уж взялась… Наверное, с больного вопроса — что оно вообще такое, это милосердие? И насколько это понятие однозначно? Или оно, как «хорошо» или «плохо»? Для кого-то одно, а для кого-то в это же время, в этой же ситуации — прямо противоположное?
По отношению ко мне будет милосердным, если мне просто дадут спокойно жить. Спокойно в моем понимании, это когда не заставляют страдать, если я этого не заслужила, а еще — чувствовать вину, когда
Это моя твердая позиция. Насколько я права — покажет время. А может, и правда — помогут понять эти записи. Но сейчас с меня хватит. Я уже нахлебалась из этого корыта и как-то больше не хочу, потому что это слишком больно…
Сейчас это уже просто эхо… глухие отголоски, которые продолжают сказываться на состоянии здоровья и восприятии окружающего мира. Почти целый год все вокруг меня было покрыто налетом из серого пепла, в который превратилась моя когда-то счастливая жизнь. Даже Вовкины словечки и выходки я воспринимаю без той безоблачной, глубинной какой-то радости, что раньше. Я сумела не рассыпаться на куски, но похоже, что мне придется заново учиться радоваться жизни.
В Вовке для меня теперь весь ее смысл, я горжусь его маленькими успехами и люблю сына до безумия, а еще — чувствую свою вину перед ним. Может поэтому на душе постоянная, устоявшаяся уже тяжесть? Потому что я приняла неправильное решение? Моя позиция, и правда — не имеет ничего общего с христианским милосердием и христианской, а может — и общечеловеческой моралью.
И хотя сейчас я чувствую себя очень неоднозначно, но окончательное решение уже принято и озвучено. Может, потому я и прислушалась к совету Лены — изложить свою версию событий на бумаге… пардон — на Word, чтобы потом перечитать и оценить правильность своих действий. Андрей оставил для меня пути к отступлению, но я не собираюсь этого делать. Потому что мне это уже не нужно. Я совсем не понимаю этого Андрея, каждый наш разговор это разговор слепого с глухим. Мне легче, когда я нахожусь подальше от него. Вот только вина перед Вовкой…
Скоро мы с ним уедем и не оставим своего нового адреса даже Лене. Она сама просила об этом:
— Придет же с младенцем на руках, станет вздыхать, посмотрит жалостливо… Так-то он очень убедителен — всего один прокол, в котором он вроде как дико раскаялся, а остальное — просто незапланированные последствия. Хотя я и видела тебя все это время, хоть и понимаю всю глубину жопы, в которую он тебя засунул… но он же давит на самое святое, б…! Для меня вообще больной вопрос. Могу не устоять, пойми ты! Нужна буду — выходи на скайп, зови. Да и без повода… просто давай знать о себе хоть изредка — не чужие. Я всегда…
Я решила уехать, умотать, удрать из Питера. Хотя в большом городе, само собой, больше возможностей и для меня, и для сына в будущем. Но это когда он подрастет. Вот тогда и будем думать. А сейчас меня здесь больше ничего не держит, после сцены возле такси — тем более. И Андрей все равно не оставит в покое. А я не хочу даже просто видеть его. Он сделал меня больной, а мне еще нужно вырастить ребенка. Поэтому я рискну и лишу Вовку отца. Подрастет и уже тогда сам решит — нужен он ему или нет? Если бы была уверена, что отец — любящий, то никогда и ни за что бы! Но я уже очень сильно сомневаюсь в этом, потому что он раз за разом выбирал не нас с сыном. И уже не важно, что им двигало и как он это объясняет, даже если очень убедительно. Слова — ерунда, если поступки свидетельствуют против них.
ГЛАВА 1
Вовка давно уже спит, а я застряла на кухне с бокалом очень дорогого и замечательно вкусного вина. Что-то такое… географическое, но название запоминать я не собираюсь. Все равно покупать его никогда не стану — жаба задушит. Лениво качаю резной хрустальный бокал, поворачиваю туда-сюда… как же красиво! Рубиновый напиток искрится когда я рассматриваю его на фоне приглушенного света настенного бра… по стенам и шторам рассыпаются искры, играют блики. Просто какое-то наслаждение для глаз. Люблю такие вот красивые моменты…
Настроение в кои-то веки… умиротворенное, что ли? Так спокойно не было уже давно. Из-под серого пепла алым угольком надежды замерцал намек на будущее без тяжелых переживаний, даже с надеждой на что-то… даже боюсь сказать — хорошее, но хотя бы не такое пропащее. Боюсь поверить своим ощущениям… что оно такое — неужели это свобода? Постепенно он вытравил себя во мне, даже не знаю — понимая, что делает или не совсем? Предел должен был наступить однозначно, просто потому, что я не железная. Вот только что это могло быть — нервный срыв, сердечный приступ, помешательство? Обошлось и ладно… А точку, как ни странно, поставил Новый год и елка… махонькая, но такая весомая последняя капля…
Заливать свои беды алкоголем — точно не мое. А вот отпраздновать таким образом свое освобождение — это была хорошая идея, это я правильно сделала. Как-то нечаянно получилось — уложила Вовку и сама уже собралась спать. Зашла на кухню, чтобы принять таблетку и поняла, что это не нужно. Вот совсем не нужно! А еще снег… от него всегда особое настроение. Правда, он не совсем такой, как я люблю, но все равно… Уже потянулась выключать свет, и тут взгляд упал на бутылку вина — подарок Ленки на Новый год и захотелось его попробовать. Оно просто обязано было быть замечательным, вкусу подруги я доверяла.
Эта одинокая ночная дегустация не попытка успокоить нервы, а просто желание добавить еще больше позитива текущему моменту. Не знаю пока, как изменило меня все случившееся, очень похоже, что не в самую лучшую сторону. Сейчас не хочется даже думать об этом, а тем более — копаться в себе, искать причины, умирать от обиды, изумляться, страдать, не верить ушам и глазам… устала. В данный момент я праздную свою свободу от проклятой зависимости, которая называется любовью. Потому что я не просто, а смертельно устала от этих качелей.
Вино изумительное — плотное, чуть терпкое, в меру сладкое, а еще перед глазами роза — в тонкой, на один цветок, вазе. На «высоком выносе», как говорят цветоводы — почти полметра высотой, красная, как артериальная кровь. Я не стала обрезать лишнюю длину стебля и убирать крупные, скульптурные какие-то колючки. Мое настроение никак не связано с этим подарком. Хотя роза — это тоже хорошо, это же красота в чистом виде!
Сейчас мне благостно, что ли — вот точная характеристика этого состояния. Понятно, что и алкогольная анестезия действует, но и правда — мне давно не было так спокойно. А если бы еще не эти заживающие порезы, то вообще бы… чешутся, гадство… На теле остались красноватые, пока еще заметные шрамы, а совсем недавно пластырем было аккуратно заклеено десятка два мелких ранок. И не совсем мелких — почти из десятка кусочки тонкого стекла пришлось доставать пинцетом. Вовка так испугался… так орал, бедный…