Выйти из боя. Гексалогия
Шрифт:
— Да откуда я знаю, куда он делся? У нас тогда более-менее спокойно было. Оказали первую помощь и отправили в город. Уж куда его сдали, я знать не могу. Там в очереди на эвакуацию несколько тысяч скопилось. Слушай, ты не знаешь, когда корабли придут? Может, у вас там точные сведенья имеются? От нас, из монастыря, уже третий день раненых не вывозят. Транспорта нет. Не знаешь, когда приказ будет?
— Я флотом не командую. Откуда мне знать?
Катя знала. В монастыре сейчас расположены 356-й и 76-й «ППГ» Приморской армии. Около пятисот раненых. Эвакуировать их некому и некуда. Кораблей не будет.
— Послушай,
— Ну, может быть, — пробормотала Мотя, борясь со своею непослушной каской, трясло машину зверски. — Ты вроде бы своя, советская. Немцев вон как… порвала. Хотя личность ты очень сомнительная.
— Да неужели?
— Точно, — Матильда Захаровна насупилась. — Ты наверняка из уголовников. Я вот думаю, ночью ты нас, наверное, втихую подушить могла?
— Я своих не душу.
— Ладно. Сейчас многие воры и осужденные за Родину кровь проливают. Использует вас командование и правильно делает. Вашего Чоботко я по книге учета могу посмотреть. У нас документация очень даже налажена.
Открылось море, постройки монастыря, привольно раскинувшись несколькими ярусами, спускались к обрыву. На повороте что-то под капотом зверски заскрипело. Катя с перепугу изо всех сил вцепилась в эбонитовую баранку. Запросто могли с откоса слететь. Обошлось.
Трехтонка проскочила мимо гнезда разбитого счетверенного пулемета, мимо что-то заоравшего часового, вкатилась во двор.
Под стеной лежала длинная шеренга накрытых простынями и шинелями тел. Ближайших накрыть не успели, — плоть, бледная и желтоватая, в корках запекшейся крови и обмытая, в тельняшках и выгоревших гимнастерках, обутая и босая.
Эти отмучились.
Катя отвернулась и заорала пожилому щетинистому санитару:
— Помоги спустить!
Санитар безмолвно подхватил заскорузлые носилки, подошел. Самокрутку из зубов так и не вынул. Лицо черное, отсутствующее, словно сто лет мертвых и полумертвых по монастырскому двору таскал. Забыл, когда спал, человек.
Сняли Окунева. Почувствовавшая себя на своем месте Мотя скомандовала, куда тащить, бодро ухватилась за носилки.
— Ты про Ленчика не забудь. Глянь в бумажки, — напомнила Катя, забираясь в кабину. — Я сейчас вернусь.
Военфельдшер обернулась, что-то крикнула, но «ЗИС» уже сдавал задним ходом.
Машина вылетела наверх. Проклятая коробка опять бастовала. Катя не без труда свернула с дороги. Наезженная колея вела куда-то в сторону Золотой балки. Направление нужное, вот только как бы в воронку не влететь.
Катю остановили минут через десять.
— Куда прешь! Простреливается!
— Так разгружай! В рот пароход! — завопила Катя, высовываясь из кабины прямо на капот. — Мне ждать некогда.
Траншеи тянулись по обратной стороне высоты. «Колючка». Замаскированный дзот. Стрелковые ячейки. Впереди, ближе к северу, громыхало и громыхало. Кажется, даже утреннее небо стало серым.
— Мины? Туда сворачивай, — к машине подошел худощавый капитан.
— Товарищ капитан, — взмолилась Катя. — Дайте здесь сгрузиться. Мне в госпиталь ехать. Срочно.
— Это что еще за явление? — удивился капитан, глядя на светловолосую, измазанную подсохшей кровью девушку. — Почему на нашей машине?
— Рядовая Мезина, — поспешно доложила Катя. — Из монастыря раненых вожу. Машину разбило, а тут ваша. Водитель ваш — того. Раненые ждут. Разгрузите, а?
— Туда давай, — капитан махнул рукой. — Раз в монастырь, у нас двоих захвати. Только что зацепило.
Катя помогла сгрузить боеприпасы у ниши, вырубленной в скале.
— Что так мало? — прокряхтел немолодой сержант.
— Не успела налепить побольше, — огрызнулась Катя. — Где ваши раненые?
— Постой, — капитан ухватил за рукав. — Ты откуда такая?
— Вчера была из зенитного прикрытия отдела «К».
— Это что такое?
— У штаба ГКО стояли. Только накрылась наша стучалка. Теперь вот на машине трясусь.
— Понятно. А это откуда? — Капитан ткнул пальцем в автоматные подсумки на ремне девушки.
— Кавалер подарил. Ему уже без надобности, — не стрелок.
— У вас там дела лихие, — покачал головой капитан, внимательно всматриваясь в чумазую девушку. — На машину сажают необученных, пистолетами-пулеметами одаривают. Анархия.
— Да вы что, товарищ капитан, — если нужно, возьмите. Вы ж на переднем крае, — Катя сдернула с пояса подсумки. — Мне эта тяжеленная железка в кабине мешает. А насчет шоферства моего, — я разве напрашивалась? Раз такая обстановка — села за баранку. У вас, кстати, шофера нет? Он бы вам обратно машину пригнал. В госпитале-то совсем транспорта нет.
— Лишних людей и у меня нет. Гансы того и гляди полезут…
— Воздух!!!
Часы шли. 6.48. Катя лежала, почти уткнувшись носом в циферблат «Zenitha». Тиканья не слышала. Разлепляла ресницы, — секундная стрелка бежала, вздрагивая и дергаясь вместе с содрогавшейся землей. Уши залепил плотный звон. Должно быть, слегка оглушило. И к лучшему, — вой пикировавших самолетов пробирал до самых нервов. Вроде не первый раз под бомбами, а все равно…
6.52. Четыре минуты. Как четыре года. Будь она проклята, VIII авиагруппа. [48] Вот суки!
«Штуки», [49] отбомбившись, ушли. Вслед им еще бил одинокий счетверенный — звук выстрелов пробивался в уши, как сквозь вату. Капитан что-то беззвучно говорил, три или четыре зуба у него были стальными, блестящими.
— А?
— Каску, говорю, зря не носишь, — капитан снял руку с девичьей шеи: все время светловолосую гостью в стенку ячейки вжимал, как будто Катя под бомбы вздумала бы выскакивать.
48
VIII авиагруппа — авиакорпус под командованием генерал-полковника Рихтгофена, обеспечивший во время штурма господство в воздухе и на море.
49
«Штуки», «лаптежники» — прозвища пикирующего бомбардировщика «Ju-87».