Выйти замуж за злодея
Шрифт:
Пока Ашер пытался собрать разбредшихся старушек возле свитка, мелкой перебежкой, от одного экспоната к другому, я незаметно скрылась в соседнем зале, где было и теплее, и тише… И в самом центре на возвышении горделиво задирал волевой подбородок высоченный каменный мужик. Совершенно, непередаваемо, абсолютно голый! Хоть гравюры к учебникам по человеческому строению снимай.
Кашлянув, я оглянулась через плечо — не прикатилась ли какая-нибудь бодрая бабулька полюбоваться на шедевр островного искусства. Зал по-прежнему пустовал, все престарелые дамы в шляпках блуждали между тумб со старинными
Вороватым взглядом я скользнула по сильным атлетическим ногам статуи. На пикантном месте, ввергающем в трепет благородных девиц и вызывающем у нимф зудящее любопытство, на том самом запретном месте, которое в книжках деликатно называли «мужским достоинством»… висел носовой платок! Розовый. В белую клеточку. И оценить являлась ли эта часть каменной статуи достоинством или наоборот издевательством над мужским самолюбием было невозможно (не то чтобы мне было с чем сравнивать). Должна признать, когда я обнаружила, что первосортный жених-ягодка вместо свидания притащил меня на собственную экскурсию, даже бровью не повела, а глядя на розовую тряпочку, вдруг испытала нечеловеческое разочарование.
— Любуешься прекрасным? — промурлыкал над ухом знакомый низкий голос.
— Мать моя женщина! — отшатнулась я от Соверена Гарда и немедленно поскользнулась. Вообще, мраморный пол и высокие каблуки — отвратительная комбинация, если некому ловко схватить под локоток и не дать по второму разу подвернуть лодыжку. Реакция не подвела темного мага и в этот раз.
— Осторожно! — Он помог мне вернуть вертикальное положение.
— Как можно подкрадываться к человеку со спины? — огрызнулась я. — Чуть калекой не сделал!
— Я поздоровался, но ты с таким восхищением любовалась Небесным воином, что не услышала.
Между ног Небесного воина помимо розового платка еще имелся просвет. В «сквозную дыру» можно было увидеть, что по другую сторону от изваяния стояли серьезные люди в темных костюмах, определенно ожидавшие, когда хозяин изучит фасад скульптуры и возьмет направление в... Не знаю, куда они направлялись.
Только я перевела взгляд обратно на изваяние, как носовой платок упал и клетчатой кляксой лег на пол. Я замерла в предвкушении. Вообще обнаженкой приятно любоваться в одиночестве, а не в компании всяких Соверенов Гардов.
— Тебя люди не заждались? — без обиняков указала я, что пора отчаливать и дать любопытной нимфе возможность узреть, что там пряталось под розовым покровом.
— Пусть учатся терпению.
— Теперь я понимаю, почему на Тегу такой бардак, — проворчала я. — О каком порядке может идти речь, если хозяин острова никогда не работает?
В отличие от меня он не стеснялся пристально рассматривать поджарую, атлетическую сложенную статую и наслаждаться всеми ее достоинствами, даже сугубо мужскими. Если бы этот человек на прошлой неделе с потрясающим в своей откровенности хамством не заявил, что решил меня сделать любовницей, то я заподозрила бы в нем какие-нибудь странные наклонности, а не страсть к искусству.
— Согласись, что они великолепны, — словно не слыша нарочитого брюзжания, тихо вымолвил Соверен.
— Ты хочешь
— Небесный воин ими и прославился.
— Шовинизм процветает, — насмешливо фыркнула я.
— Я про уши. — Маг бросил на меня странный взгляд. — А ты?
— И я о них! — мгновенно нашлась я.
Уши действительно находились там, где положено — по обе стороны от скорченного в хмурой гримасе лица. Огромные, острые, вытянутые и воинственно торчащие. Может, мужское достоинство и прикрыли по той причине, что никто не желал полюбоваться этими уродливыми лопухами? Старушки в шляпках залипали на нижнюю половину статуи и не догадывались, что главная ценность оттопыривается гораздо выше, на каменной голове.
— Монументальные уши, — пробормотала я.
— И что ты делаешь в музее? — в голосе Соверена звучал смех.
— Выгуливаю «Домоводство». Цветочек — вот, — подумываю возложить Небесному страннику, — потрясла гвоздичкой.
— Воину, — поправил он.
— Я так и сказала.
К нам приблизился хмурый мужчина и замер неподалеку, намекая, что пора бы Соверену двигаться дальше.
— Идите, господин Гард, — кивнула я, — трудитесь на благо острова.
— Вообще я хотел купить картину, — отозвался он.
— Так идите тратьте деньги честных горожан.
В уголках его капризного рта таилась обаятельная улыбка, готовая в любой момент вспыхнуть и явить очаровательные ямочки, отчего-то страшно меня волнующие.
— Не хочешь со мной?
— Тратить деньги горожан? — изогнула брови. — Я не настолько люблю делать покупки, что бы потом сидеть с тобой в соседних камерах за растрату народных средств.
— Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя очень богатое воображение?
— Если кто-нибудь когда-нибудь скажет, что ты умеешь делать комплименты, то знай — тебя льстят, — фыркнула я.
— А еще у тебя не язык, а бритва.
— Наконец-то ты понял, что я тебя пытаюсь отбрить. Иди уже, не заставляй людей нервничать, — кивнула я в сторону безмолвного господина-тени, своим красноречивым видом демонстрирующего, что время поджимает и скоро все картины раскупят.
Соверен все-таки улыбнулся! Сверкнул и ямочками, и смешинками в глазах, обычно хранящих лед. У меня как-то очень подозрительно екнуло в груди. Если бы кольнуло с левой стороны, то я бы решила, что сердце при виде этой обаятельной улыбки напрашивалось на глупости, и страшно испугалась. Но, слава богу, екнуло справа. Значит, снова сработал инстинкт нервного тика.
— Увидимся, Лаэрли, — произнес Гард.
— Надеюсь, что нет, — машинально и как-то вяленько огрызнулась я в ответ.
Сквозь зазор между ног воина я следила за тем, как уверенной походкой Соверен направляется к заждавшейся свите. Высокая широкоплечая фигура, упакованная в фасонистые широкие брюки и облегающий черный джемпер, излучала силу и энергию. Никогда в жизни не догадаешься, что в столь шикарную упаковку завернут спесивый болван! И я искренне недоумевала, почему промолчала, что в музей меня привела вовсе не страсть к искусству, а очередное свидание вслепую.