Выжить и вернуться
Шрифт:
В палату через секунду внесли еще одного младенца в пеленах. Женщина судорожно развернула их, вглядываясь, вскрикнула от радости.
– Да, это мой ребенок, – заплакала женщина от умиления. – Это мой ребенок! Я его узнала! Я его чувствую!
– Это легко проверить… Дай мне руку, – приказал старец. Через минуту он стал обеспокоенным. – Нельзя сказать с уверенностью…
– Не смейте мне ничего говорить! – в гневе воскликнула женщина. – Я не могу вернуться в дом отца опозоренной! Семья мужа уже отвернулась от меня, когда узнала, что я зачала в ту проклятую ночь, когда его не могло быть дома! У меня лишь один выход, покинуть планету и искать убежище у чужих племен! Или прийти домой с ребенком, признав
– Да, на нашей планете не приветствуется грехопадение, – посочувствовал седовласый мужчина убитой горем женщине. – Мы понимаем тебя. Мы разрешим сомнения, если они у кого-то возникнут. Но я должен придать тебе уверенности… Иначе наш разговор и все, что здесь произошло, выйдет наружу.
– Я понимаю, – согласно и с облегчением кивнула женщина.
– Хамен! – мужчина ткнул в женщину посохом.
Женщина повалилась на кровать со стеклянными глазами. Мужчина поправил ее, закрыв ей глаза, пару минут подержал ладонь надо лбом. Потом неторопливо достал ребенка из кроватки, завернул в теплое одеяльце, перевязав лентой, положил в кроватку другого ребенка – кликнул сестру.
– Вы знаете что делать, – обратился он к ней, прошептав что-то про себя, глядя прямо в слегка затуманенные зрачки.
– Да, Мудрый, – слегка поклонилась медсестра. И застыла с таким же стеклянным взглядом, как прежде был у женщины на кровати.
– Надеюсь, духи не оставят ее… И тебя… – пробормотал мужчина. Он взглянул в лицо младенца, смахнув слезу, которая выкатилась из уголка его глаза. – Прости нас, Господи!
Не говоря больше ни слова, вышел, покинув родильное отделение.
Глава 5
Погода стояла на удивление теплая, будто сдвинулись времена года. В прошлом году в это время уже выпал снег. А в этом…
Сильно пахло мелиницей, которая в одну ночь сбросила листья и выпустила новые, зацветая. И не только мелиница. Примерно то же самое происходило со всеми деревьями. Птицы не торопились улететь в теплые края, разбиваясь на пары. Реки текли полноводные и мутные, словно с них только что сошел лед. Из-под пожухлой и сгнившей травы пробивалась зелень. Аллеи пожелтели от медоносной живкои. Никто, даже духи не могли объяснить, как они проспали за одну ночь всю зиму. А то, что наступила весна, уже никто не сомневался. Но ведь такого не могло быть, многие даже не спали той ночью! И продолжала работать электростанция, никто не умер, никто не родился.
Кроме одного ребенка…
Он лежал рядом с женщиной, чистенький, будто его помыли. И никто не помнил, кто и как перевязал ему пуповину.
Мужчина приподнял уголок одеяльца, заглянув в лицо младенца. По времени ему в животе сидеть еще пять месяцев, но недоношенным не выглядит. Что же в нем не так?
Сначала подумали, что подбросили. Сверили генетический код. Ничего подобного, анализ указал на Мари и ее убитого в бою мужа. Магия лишь подтвердила вывод, сделанный практиками.
И духи… От них-то ничего не укроется.
Слова женщины, о том, что той ночью, когда она зачала младенца, вошел муж, духи подтверждали. Но опять же, ни один не смог объяснить, откуда, с какого места он поднялся из земли или спустился, и как, если в это же самое время его видели в другом месте, что опять же подтверждают духи?
Глаза младенца на какой-то миг стали осмысленными, будто из девочки посмотрел взрослый человек. Мужчина вздрогнул, едва не выронив сверток. Когда он пришел в себя, руки его дрожали, посох валялся на земле. Он тут же обратился к одному из духов, которые сопровождали его от самой больницы.
– Что это было? – прошептал он едва слышно, с отчаянием в голосе.
– Он убивает… взглядом, – в таком же недоумении ответил один из духов, освободившись от оцепенения. – Поле его было таким сильным, будто он достиг всех ступеней посвящения…
– Он сказал: засните… – растерянно пожаловался еще один дух, внезапно сообразив, что спал, как обычный смертный.
Потрясенные духи таращились на сверток в изумлении и благоговейном ужасе, не выдавив из себя ни одной мысли.
– Ну вот, объяснение нашлось! – образовал конечности и развел ими еще один дух, с сильно плотной и темной средой внутри себя, указывающей на его высокий сан. – Он захотел спать, приказал, и мы заснули… Заснуло время…
– А как же… – опешил старец, кивнув на яблоню, которая тоже готовилась к цветению.
– Оно заснуло для нас… И мы… – дух потоптался на месте, не решаясь прикоснуться к младенцу. – А природа помнит…
– Боже, он развивает силу не по дням, а по минутам, – с ужасом пробормотал старец, подхватывая посох. – Нам нужно поторопиться, или мы не сможем с ним совладать!
Телепортируясь огромными прыжками от одного селения к другому, он задержался только раз, когда заметил, что младенец зашевелился, пытаясь выставить наружу руку. Заметив высокое и необъятное в длину и в ширину здание из белого камня с куполами-обсерваториями и башнями, в которых варились зелья и благовония – научно-магический центр, старец успокоился, побрел устало. Остановился у ступеней, устало навалившись на перила. Силы его были уже не те, приближалась смерть. Он взглянул на младенца еще раз – наверное, он ему завидовал. Чтобы чего-то добиться, к этому шли всю жизнь. Когда-то и он пытался переделать мир под себя… Может быть, в этом была опасность? В том, что младенец легко поломает установленный миропорядок?
Зачем же его послали? Что не так?
Ализира сумела сохранить свои традиции и знания, одновременно поднимая техническую цивилизацию. Какое бы посвящение не имел маг, попасть на другую планету без последних разработок некоторых технократических цивилизаций он не мог. Кроме того, многие космические пираты рыскали в поисках, чем поживиться, имея на борту мощное оружие. От них тоже надо было защищаться. И люди… К чему лишать их той же медицины, от которой не всегда вред? Или образования и автоматизации труда? Но и магия занимала в жизни не последнее место. Духи помнили все, что делалось человеком за долгие века, помогали сохранить природу и ее богатства, выращивали небывалые и невиданные на других планетах урожаи, собирали в мирах полезные растения и животных, вызнавали новости и всегда заранее предупреждали об опасности. Магия привлекала их из таких далеких земель, что некоторые ни сказать, ни показать не могли. Тот, кто видел Ализиру, считал ее Раем. Боги благоволили и любили ализиранцев. Уже многие века не было среди них бесплодных и увечных, жизнь проживали долгую, о чем другие могли только мечтать, и не побирались, как некоторые.
Правда, в последнее время к ним все чаще подбрасывали сирот, но обузой их не считали, любили и обучали, как своих. И то хорошо, многие ализиранцы покидали планету, чтобы стать наставниками и советниками, забирая с собой всю семью.
И вдруг…
Об этом «вдруг» уже и забыли. Пророчество пришло из глубины веков. Духи передавали его из уст в уста, да еще наткнулись на него случайно в одной из книг пророчеств, о которых знали немногие. Двадцать пророчеств той книги сбылись, еще до рождения самых древних и старых магов. А последнее никто не воспринимал всерьез. Слишком размытое, написанное корявым почерком – писали его явно в сильном волнении, и обрывалось оно на полуслове, будто тот, кто писал, умирал в это время и пытался перед смертью о чем-то предупредить. Пророчество гласило, что перед самой гибелью мира родится младенец, зачатый от живого и мертвого, отмеченный знаком змеи и древа, как радость и боль, как смех и слезы, как сила и слабость, как искушение и надежда, как два Бога, которые поспорят между собой…