Выжить любой ценой
Шрифт:
– Ох, не знаю, не знаю. – Соня с сомнением покачала головой. – Очень уж жестко мы с папой… Боюсь, вы после этого до конца отпуска не помиритесь.
Юля отрицательно поводила указательным пальцем:
– А вот и нет, девочка моя. В браке, как и на войне: или ты наступаешь, или отступаешь. После нашего похода папа шелковый станет, вот увидишь. А если спустить ему с рук, то он завтра опять с этим Родниным куда-нибудь попрется. Нет, никаких компромиссов. Пусть знает.
– Но мы заедем в отель переодеться? – спросила Соня.
Это означало, что в принципе она приняла предложенный план.
– В отель возвращаться нельзя, – решила Юля, обдумав вопрос. – Иначе слишком поздно начнем.
На самом деле она опасалась, что при виде отца дочка размякнет и откажется участвовать в заговоре. Допустить этого было нельзя. Оставшись без союзницы, Юлия проиграет этот поединок. Не одной же ей идти в ресторан ночью? Нет, это будет слишком.
Соня намотала на палец прядь волос и неуверенно произнесла:
– Я собиралась голову помыть…
– Ты и так прекрасно выглядишь, Соня. Ну-ка, вставай. Пойдем.
– По-моему, мы делаем ошибку, мама.
– А по-моему, нет. Все будет хорошо, увидишь.
Возможно, хорошо им действительно было. Но недолго, совсем недолго.
День четвертый
Проснувшись, Данко рывком сел на кровати. В комнате царила не темнота, а скорее сумерки, пронизанные электрическим светом большого города. И в этих сумерках было отчетливо видно, что женщин тут нет. Они до сих пор не вернулись.
Черт! И еще куча ругательств покрепче.
Дотянувшись до тумбочки, Данко взял телефон. Пропущенных звонков не было. Таймер показывал час ночи. Холодная рука тревоги стиснула сердце. Что случилось? Почему их так долго нет? Неужели что-то случилось? Или барышни просто перебрали и совсем потеряли голову?
Вечером Данко позвонила дочь и торопливо произнесла:
– Папа, мы сегодня с мамой задержимся, но это секрет.
– Не понял. Где задержитесь? Почему? От кого секрет?
– От тебя, от тебя, – пояснила дочь. – Мама решила тебя проучить за вчерашнее. Я тайком звоню. В туалет пошла, пока она вещи сторожит. Мы сейчас в «Империуме». Отсюда в ресторан пойдем. Смотри, не выдай меня.
– Ни за что, – пообещал Данко. – В какой ресторан?
– Не знаю. Выберем что-нибудь. Здесь на Сукхумвит-Роуд их полно.
– Вы поосторожней там. Не напивайтесь.
– Спасибо за ценный совет, папочка, – язвительно сказала Соня.
И отключилась. А теперь была поздняя ночь, и было неизвестно, где она и ее бестолковая мамочка. Какой безответственной нужно быть, чтобы отправиться в ресторан без сопровождения! Это же Таиланд, а не Швейцария!
Заставив себя успокоиться, Данко начал одеваться. Тревожиться и сердиться не имело смысла. Нужно было решить, где искать женщин. Насколько понял Данко, «Империум» – это был торговый центр на Сукхумвит-Роуд. Судя по тому, что Юлия караулила покупки, пока Соня бегала в туалет, вещей они набрали немало. Значит, и выбранный ими ресторан должен находиться где-то поблизости.
Прежде чем отправиться на поиски, Данко несколько раз набрал телефонные номера жены и дочки. Ответа не было. Ледяные пальцы на сердце усилили хватку. Сунув мобильник в карман, Данко покинул гостиничный номер.
Выйдя из такси возле «Империума», он попал в самую гущу мелкой таиландской молодежи и почувствовал себя Гулливером в стране лилипутов. Хотя это могли быть японцы или, к примеру, филиппинцы – Данко не различал их ни по внешности, ни по чирикающему говору.
На улице было шумно и многолюдно. В какую бы сторону он ни повернулся, повсюду его взгляд натыкался на вывеску ресторана или какого-нибудь ночного заведения. Здесь можно было увидеть и типичные азиатские кабачки, и уличные кафе вполне европейского типа, и даже лондонские пабы. Вот из бара вывалилась компания гогочущих моряков, вот пронеслась стайка мотоциклистов, опасно лавирующих среди пешеходов, вот продефилировали затянутые в кожу тайские девчата – а может, и тайские трансвеститы с осветленными лохмами.
У Данко голова пошла кругом от этого бангкокского столпотворения. С другой стороны, он немного успокоился, увидев веселящиеся толпы. Ночная жизнь кипела и переливалась неоновыми огнями. Вряд ли с Юлей и Соней могло случиться что-то плохое в такой оживленной, почти праздничной обстановке. Ну, загуляли. А на звонки не отвечают, потому что марку держат.
Три часа спустя, когда Данко, обошедший десятка полтора ресторанов и кафе, поднялся на свой этаж и открыл дверь номера, успокаивать себя было уже нечем. Самых родных, самых близких ему женщин не было. Они не вернулись, как он надеялся. Они действительно пропали.
Осунувшийся, не находящий себе места от беспокойства, Данко спустился вниз и выяснил у портье, где находится ближайшее отделение полиции. По пути туда он беспрестанно озирался в надежде увидеть Юлю и Соню, возвращающихся домой. Сейчас бы он простил им все, да еще и индульгенцию на будущее выдал бы. Но они не появлялись.
Странно и дико было осознавать, что город живет своей жизнью. Утро постепенно вступало в свои права. По улицам ехали машины и шли люди. Продавцы выдвигали из магазинов лотки с фруктами, выкатывали сдаваемые в аренду скутеры, принимали товар у развозчиков рыбы. Данко равнодушно проследил за тем, как некоторые торговцы и массажисты встали при звуках гимна, грянувшего из громкоговорителя. Это означало, что уже восемь часов утра. Минули почти сутки с тех пор, как жена с дочерью отправились на прогулку. Данко подумал, что с ним будет, если они не отыщутся… У него просто не останется, для чего и для кого жить дальше. Оказывается, весь смысл его жизни заключался в этих женщинах.
У входа в отделение стоял пыльный полицейский джип, на капот которого опирался местный коп в черных каплевидных очках. Он пил кока-колу из красной банки и изо всех сил хотел выглядеть крутым. Дежурный, встретивший Данко за стойкой, походил на него как две капли воды, даже очки носил такие же, хотя в помещении было темновато. К счастью, он сносно понимал по-английски и подсказал, куда нужно обращаться. Поисками пропавших иностранцев в Бангкоке занималась туристическая полиция, которая, в случае необходимости, передавала дела в полицию обычную.
Ходьбы туда было минут пять, но Данко показалось, что он прошагал много километров без передышки, так сильно колотилось сердце в груди. Принял его лейтенант, представившийся Альбертом Юсуповым и прекрасно изъяснявшийся по-русски. Лицо у него было круглое и лукавое. Под мышками темно-серой форменной рубахи белели разводы засохшей соли.
– Мой напарник занимается теми, кто говорит по-английски, – сообщил он, приветливо улыбаясь. – Чай? Кофе? В холле есть автомат. Если будете брать кофе, захватите и мне, он тут копейки стоит.