Выжить. Остаться собой
Шрифт:
– И никаких клятв перед Великой Матерью защищать эту женщину и заботиться о ней?
– Да ты чи с шэрха своего свалилась? – расхохотался Тихор. – Ну, было, что Яшана приболела, к лекарю ее возил. Но проще новую девку присмотреть, дешевле выйдет.
– А эту куда? Ту, что у отца уже выкуплена и перестала быть здоровой и сильной?
– Ежели она по нраву мужчине, может, готовит знатно, как моя Яшана – то как о малом и о ней заботиться следует. А коли сварлива или пуста совсем, так зачем держать такую в доме? – искренне изумился Тихор. – Дома услад есть,
– И никакой благодарности за то, что заботилась, готовила, дом содержала, детей рожала? – перечисляла со злостью.
– А работать женщина может?
– Может, конечно, отчего ж нет? – пожал плечами Тихор. – И работать, и даже жить сама, коли обеспечит себя.
– В Жахжену прилетали халишеры со своими иттани. Они тоже не женаты? Тоже живут без обязательств? – пояснила на всякий случай.
– Ты не путай, Асана, халишеров и простой люд. У них все сложно. Они правда и в храм идут, и перед Великой Матерью обряд проводят. Только не бывал я на тех обрядах ни разу, ничего о них не знаю. Поговаривают, вроде как жизнь они разделяют, циниш обмениваются. Только вот правда то или нет мне не ведомо.
– Где сейчас та женщина, о которой вы упоминали? Яшана.
– Нет ее больше. Большая вода забрала, - с легкой грустью ответил Тихор.
– И что, вы по ней не скучаете? Не хотели бы встретиться с ней после смерти?
– Да что ты несешь такое? – вскочил рыбак. – С чего мне искать встреч с бабой после смерти? Я к Великой Матери уйду, она подарит мне новую жизнь.
– А Яшане не подарит?
– Да не знаю я! – вспылил Тихор. – Я же не баба, к чему мне то знать?
– А не боитесь, Тихор, что в новой жизни вы можете оказаться женщиной? – не унималась я.
– Как это? – притих мужчина. – А ведь и правда, - задумался он. – Нет, я заветов Великой Матери не нарушал, она меня не накажет, - подумав, выдал он глубокомысленно.
Решила сменить тему, потому как ни к чему хорошему продолжение разговора привести не может. Хотя, интересное отношение местных мужчин к женщинам, не скрою, поразило. Как к вещи, честное слово! Дом веди, детей рожай, а заболела – убирайся, найду другую, помоложе, да поздоровее.
Тихор немного рассказал мне, как живет остров. Поселенцев много, а связь с крупными городами редкая. Рыбу местные солят, вялят, сушат… в общем, заготавливают, а потом уже сдают оптовикам, что прибывают с большой земли. Странно, конечно, что большой землей Тихор назвал такой же остров, только крупнее.
– Неудобно ведь так жить. А лекари у вас тут имеются? Или нужно связи с большой землей ждать?
– Знахарь был, травами лечил, да заговорами. Помер оборот назад. Теперь совсем худо. У Илдара вон дочь хворая. Уже третий восход не поднимается, - рассказал Тихор.
– Лекарь помог бы, Илдар даже красчей собрал сколько нужно, а баракар никак не приходит, - посетовал рыбак.
– И что же сосед ваш так за дочь переживает? – не удержалась от сарказма. – Девка ведь, кому она нужна?
– Да как же кому? – опешил Тихор. – Ведь в силу девка вошла, вот-вот смотреть начнут, не зря ведь растил!
Постаралась отрешиться от такого отношения к ребенку - как к товару. Никак не могу
– Думаю, мы с Орхисом могли бы ее перенести, - задумавшись, ненароком выдала мысли вслух.
– Перенести? Хочешь сказать, шэрх твой на загривок кого, кроме тебя взять согласится?
– Я у него спрошу, конечно, но Орхис очень разумный и понимающий. Если я попрошу, уверена, не откажет.
– А ты попроси, Асана, ты попроси! – встрепенулся Тихор. – Илдар ведь дочь свою уже к Великой Матери готовится отправить, надежду совсем потерял. А лекарь поможет, как есть поможет!
– Светило садится, - кивнула на море. – Сейчас лететь или с восходом?
– Так и в темную можно было бы, - вскочил рыбак. – Ты со зверем своим поговори, а я к Илдару побегу. Уверен, все красчи он выгребет, лишь бы к лекарю успеть. Девчонку-то растил пятнадцать оборотов. Холил, лелеял, а теперь потерять все? Точно все выгребет…
Мужчина торопливо ушел, а я как встала, так и села. Получается, Тихор уверен, что сосед его не за дочь волнуется, а за вложенные средства? Переживает, что вложения не окупятся, так, что ли?
Надеюсь, рыбак все же ошибается.
Все еще под впечатлением направилась к Орхису. В этот раз не стала совершать ошибки, прятать друга. Кому надо – тот и увидит, и доложит. Да и невозможно это в настоящих условиях. А так шэрх имеет возможность и за себя постоять, и меня защитить при необходимости. Орхис расположился позади дома Тихора на пустынном каменистом участке. Здесь, вблизи моря, местные совершенно ничего сами не выращивают. Уж и не знаю почему. То ли почва не подходящая, то ли навыка такого нет, в общем Орхису место нашлось.
– Привет, - подошла ближе к встрепенувшемуся другу.
У Тихора мы гостим уже второй день, вчера я просто отсыпалась, неимоверно устав за последнее время. Нервное напряжение и обилие пугающих событий попросту свалили с ног, организм устал работать на адреналине. Орхис позволил мне спать в хибаре рыбака, лишь иногда засовывая морду внутрь, чтобы убедиться, что я внутри.
Положила ладонь на лоб шэрха и постаралась объяснить ситуацию. Вот честно, совершенно не понимаю, как можно считать таких умных животных неразумными. Неужели никто до меня не пытался наладить с ними коммуникацию?
В ответ на мои слова о больной девочке пришла волна непонимания.
– Просто помоги, ладно? – догадалась, что друг не видит оснований помогать незнакомому человеку. Для Орхиса люди – не друзья. И только они сами виноваты, что это так.
Орхис внимательно посмотрел мне в глаза, моргнул и согласно кивнул головой.
– Спасибо! – улыбнулась, касаясь губами чувствительного места на морде, у основания клюва. Птеродактилю нравилось, когда я почесывала это место.
Орхис заклекотал, расправляя крылья, ласка ему понравилась. Почесала мягкие перышки и поцеловала еще раз. Не поняла… Снова касание губ, только теперь я внимательно смотрела в глаза шэрха, отслеживая реакцию. Так и есть, в ответ на прикосновение, его глаза снова вспыхивают яркой вспышкой, пусть и лишь на мгновение. На всякий случай, проверила еще раз. Никаких сомнений, реакция точно есть, и она мне совершенно непонятна.