Выживает сильнейший
Шрифт:
– Я не сомневаюсь в этом, мадам. Мне приходится задавать вам вопросы только потому, что люди иногда внезапно вспоминают какую-то мелочь, показавшуюся им на первый взгляд совершенно незначительной. Не хочу сказать, что сейчас у нас с вами именно такой случай, но...
– Ради Бога, – перебил его Кармели, – неужели вы думаете, что знай мы хоть что-нибудь еще, мы бы вам не сказали?
– Безусловно, сказали бы, сэр.
– Я понимаю вас, – произнесла Лиора Кармели. – С того дня, как Айрит... ушла от нас, я все время думаю. Мысли... они не дают покоя. Особенно по ночам.
– Лиора, – вновь вмешался Кармели.
– Я думаю, – повторила она, как бы сама этому удивляясь. – О глупых, о немыслимых вещах: монстрах, демонах, нацистах, сумасшедших... Иногда во сне, иногда наяву. – Она прикрыла глаза. – А иногда невозможно определить разницу.
Лицо Кармели стало белым от гнева.
– Странное дело, – продолжала его жена, – во сне никогда не бывает Айрит – только чудовища... Я чувствую, что она где-то рядом, но не могу рассмотреть ее, а когда пытаюсь, то... ее образ... он ускользает от меня.
Женщина взглянула на меня. Я кивнул.
– Айрит была моим сокровищем.
Кармели опять зашептал ей в ухо что-то на иврите, но жена, казалось, не слышала его.
– Это переходит все границы, – обратился он тогда к Майло. – Я требую, чтобы вы покинули мой дом.
– Сны с чудищами, – Лиора коснулась руки мужа, – представляются мне такими... детскими. Черные твари... с крыльями. Маленькой Айрит очень боялась черных крылатых чудищ – дьяволов. На иврите мы зовем их shedim. Баал-Зебуб – на нашем языке значит «повелитель мух». Как в книжке для школьников... Был такой бог у филистимлян, но в его власти находились насекомые и болезни... На английском его имя произносится как Вельзевул. В детстве Айрит часто снились кошмары про мух и скорпионов. Она просыпалась среди ночи и с плачем просилась в нашу постель... я рассказывала ей сказки про шедим. Читала Библию, про то, как нас – то есть филистимлян – покорили... и дурацких их богов... мою культуру... моя семья родом из Касабланки, у нас замечательные сказки, я все рассказывала их ей... сказки о детях, которые побеждают чудовищ... – Лиора улыбнулась, – и Айрит переставала бояться.
На стиснутых кулаках ее мужа побелели суставы.
– Я думала, мне удалось победить ее страхи, потому что дочь перестала проситься к нам. – Она посмотрела на Кармели – тот сидел, уставившись взглядом в пол.
– Боялась ли чего-нибудь Айрит, когда подросла? – спросил Майло.
– Ничего. Совершенно ничего. Я считала, что в этом мне очень помогли наши сказки.
Лиора издала краткий смешок, такой резкий, что я похолодел.
Кармели вскочил, подошел к столу и вернулся с коробкой бумажных салфеток – хотя глаза жены были сухи. Улыбнувшись, женщина с благодарностью отвела его руку.
– Моя маленькая храбрая девочка. Она понимала, что отличается от других... любила кокетничать... Однажды, когда мы жили в Копенгагене, какой-то мужчина на улице схватил ее и попытался поцеловать. Ей было тогда девять, мы отправились по магазинам, и я, вместо того чтобы идти родом, унеслась куда-то вперед. Но ведь Копенгаген всегда считался таким спокойным городом. Был там один музей, на Строгет, главной торговой улице, Музей эротики. Мы-то ни разу туда не ходили, но народ у него толпился постоянно. Датчане очень уважают мораль, но вот музей тот, видимо, привлекал всяких больных, потому что мужчина...
– Достаточно, – оборвал ее Кармели.
– ...подхватил Айрит и стал целовать ее. Пожилой уже человек. А она не слышала его шагов, аппарат был отключен, как обычно. Пела, наверное.
– Пела песни?
– Про себя. Не настоящие песни, а так, свои собственные. Я сразу это понимала – у нее голова начинала покачиваться из стороны в сторону, вверх и вниз, вверх и вниз.
– Она уже давно прекратила это, – напомнил Кармели.
– Что же Айрит сделала, когда мужчина схватил ее? – спросил Майло.
– Ткнула его кулачком, вырвалась и тут же расхохоталась – он выглядел таким испуганным. Небольшого роста, пожилой человек. Больной. – Лиора постучала пальцем по виску. – Я поняла, что что-то происходит, только когда услышала за спиной гневные вопли на датском и, обернувшись, увидела двух парней, держащих старика за руки, и Айрит, которая стояла рядом. Молодые люди были свидетелями всей сцены с самого начала, они-то и пояснили, что старик не в своем уме, но совершенно безобиден. А Айрит все смеялась и смеялась. Старика стало жалко.
– То было в Дании, – заметил Кармели. – Здесь – Америка.
Улыбка на лице его жены исчезла, она обреченно склонила голову.
– То есть вы считаете, что Айрит не боялась незнакомцев? – задал очередной вопрос Майло.
– Она ничего не боялась, – ответила Лиора.
– Значит, если незнакомец...
– Не знаю. Я ничего не знаю! – Внезапно она разразилась слезами.
– Лиора! – Муж взял ее за руку.
– Я не знаю. Может быть. Но я не знаю!
– Она высвободила руку и отвернулась, уставившись на голый пластик стены. – Наверное, нужно было рассказывать ей другие сказки, в которых демоны побеждают, поэтому детям нужно быть осторожными...
– Мадам...
– Прошу вас, – с видимым отвращением обратился Кармели к Майло, – это превращается в абсурд. Я настаиваю на том, чтобы вы покинули нас. – Он подошел к двери.
Мы поднялись.
– Последний вопрос, миссис Кармели. Одежда Айрит – вы отправили ее в Израиль?
– Одежду? – переспросил муж.
– Нет, – ответила Лиора. – Мы отправили только... она... когда мы... по нашей традиции хоронят в белом саване. А одежда ее здесь. – Она повернулась к мужу. – Я просила тебя позвонить в полицию, а когда ты этого не сделал, обратилась к твоему секретарю. Одежду привезли месяц назад, я сохранила ее. – Кармели с изумлением посмотрел на жену. – Она лежит в «плимуте», так я спокойнее чувствую себя за рулем.
– Если вы не будете возражать... – начал Майло.
– Идиотизм! – бросил Кармели.
– То, что я сделала? – Лиора опять улыбнулась.
– Нет, нет, Лили, я имею в виду все эти вопросы – он вновь перешел на иврит.
Лиора спокойно выслушала мужа и повернулась к нам.
– Для чего вам нужна одежда?
– Я хотел бы отдать ее на анализ.
– Это уже было, – возразил Кармели. – И нам пришлось ждать слишком долго, пока ее вернут.
– Понимаю вас, сэр, но когда я веду дело, мне необходима уверенность.