Выживший
Шрифт:
Он смотрел на охотников. Некоторые лежали на земле: мертвые или умирающие — они умирали быстро, очень быстро, как только не могли больше утолять жажду.
— Если мне суждено стать одним из них, я лучше умру. Лучше быть мертвым, чем быть охотником, чем быть таким, ты понимаешь?
Я промолчал, потому что не мог ничего сказать. В оконном стекле на фоне темнеющего неба отражалось лицо Калеба.
— Пожалуйста. Я больше ни о чем не прошу.
— Нет. Я не смогу.
Он посмотрел мне в глаза.
— Сможешь. Это условие договора, который ты подписал, когда выжил на «новой земле». Ставки растут, друг. Время подходит и надо учиться принимать решения. По–другому нельзя. Быть просто зрителем — нельзя.
31
Я стоял перед зеркалом, опершись двумя руками об умывальник в туалете книжного магазина. Через окошко проникал тусклый свет. Он напоминал свет, к которому я вышел по темному туннелю метро после катастрофы. Через открытый люк я вылез на манхэттенскую улицу — и мой мир изменился навсегда. Я посмотрел на отражение в зеркале: из–за теней щеки казались еще более впалыми, чем на самом деле; изо рта шел пар. Намоченным бумажным полотенцем я вытер лицо и отмыл со лба запекшуюся кровь — ударился, когда потерял сознание.
На полочке стоял пузырек с лекарствами. Что за таблетки я выпил? Наверное, какие–то очень сильные, раз их действие длилось так долго. Я крикнул Калебу:
— Что за таблетки ты мне давал?
— Снотворное и обезболивающее. Ты бредил. Все в порядке?
— Вроде да. Я что–нибудь говорил, перед тем как потерял сознание?
— Ты прибежал, никак отдышаться не мог…
— Я помню.
В ушах стоял постоянный звон, но вдруг донесся новый звук: Калеб запустил генератор.
Генератор!
— Калеб! — заорал я и, выскочив из ванной, понесся в кладовку, где стоял генератор. Калеба там не было. К генератору он кое–как приспособил трубу и вывел ее в дыру в потолке, чтобы выходил дым.
Я побежал в кафе и, поскользнувшись в носках, растянулся на кафельном полу.
— Ты бы сбавил обороты, пока не придешь в се…
— Калеб! Скорее! Идем!
— И где пожар?
— В зоопарке! Нам надо в зоопарк! — И я рассказал ему о раненом снежном барсе, о том, что Рейчел нужен генератор, о том, что именно за этим я пришел к нему.
— Вчера, понимаешь? Он был нужен еще вчера!
Калеб смотрел на меня, будто взвешивая мою просьбу. И выглядел совершенно невозмутимым: все, что ни случится в его городе, он найдет силы пережить. После атаки он, как и я, остался и выживал в одиночку, только вот казался не в пример сильнее. Неважно, что он решит, зато теперь я увидел в нем совершенно другого человека, который прекрасно понимал, что произошло.
— Ну, тогда пойдем, нечего рассаживаться, — сказал он, и я чуть не заплакал от облегчения.
Перед нами была лестница, обледенелые ступеньки которой покрывал слой снега. Ноги дрожали. От книжного магазина до зоопарка мы тащили генератор на импровизированных санках: пропустили веревки через железные трубы генератора и водрузили его на несколько ламинированных рекламных постеров; каждые пять–десять метров приходилось останавливаться и решать, как преодолеть очередное препятствие.
Очень осторожно мы подкатили генератор к самому краю верхней ступеньки. Не хватало еще, чтобы он сорвался вниз и разбился, поставив крест на наших усилиях. Я страховал генератор, а Калеб на несколько метров отошел от лестницы и, действуя руками и ботинками, проделал довольно глубокую канаву в снегу — по бокам выросли два приличных холма из снега, пепла и мусора.
— Я буду держать и понемногу выпускать веревку, а ты страхуй на том конце, — сказал он.
Я посмотрел на подготовленный Калебом «окоп» и кивнул.
— Должно сработать.
Генератор покачивался на краю «санок». Калеб сел и уперся вытянутыми ногами в стену «окопа», веревка сразу же натянулась; я немного отступил от края лестницы. Медленно–медленно, буквально по сантиметру мы стали отпускать веревку — генератор сдвинулся, тут Калеб резковато, будто поводья, дернул ее, и генератор устремился вниз с огромной скоростью. Скользящая веревка через перчатки обожгла руки, но уже через мгновение нам удалось вернуть контроль над ситуацией, и генератор не спеша пополз по ступенькам. Когда натяжение исчезло, я отпустил веревку и посветил вниз фонариком — все было в порядке.
Подошел Калеб. Я надеялся, что мы успели. Очень осторожно мы пошли вниз по скользкой лестнице. У меня дрожали от напряжения ноги и руки, виски пульсировали болью и в голове звучал только один вопрос: «А если?»
32
Мы сразу же подключили генератор и помогли Рейчел поднять уколотого снотворным барса на стол под рентген–аппаратом. Подготовительные мероприятия и сама процедура заняли около часа, потом Рейчел наложила ему на заднюю ногу шину и мы перенесли его в послеоперационную комнату.
Теперь можно было пойти в арсенал и наконец–то поговорить. Мы успели рассмотреть друг друга, составить первое представление и изменить его — так всегда происходит, когда встречаются и притираются незнакомцы. Конечно, я понятия не имел, что каждый думал о других: да и зачем оно мне было нужно? Мы все оказались в непривычных условиях. Как бы эти трое отнеслись ко мне, встреться мы в лагере ООН? Я, помнится, боялся, что рано или поздно мы с ребятами — Анной, Мини и Дейвом — устанем друг от друга. А уж как в будущем сложатся мои отношения с новыми друзьями, и подавно никто не знает: ведь совершенно непонятно, когда мы доберемся до безопасного места, сколько времени проведем рядом — может, несколько дней, а может, несколько недель. Что бы сказали Анна, Дейв и Мини, когда бы мне пришло время уезжать домой? Пережила бы наша дружба все испытания?
Ответить на эти вопросы было непросто — совсем непросто. В какой–то момент я ощутил гордость за то, что собрал всех вместе — но вдруг у нас ничего не получится, и мы снова станем каждый сам по себе? Я ведь сомневался в Калебе, так почему остальные должны безоглядно доверять мне? Кто поведет нас, когда настанет время уходить из города? Чувствуют ли они себя в ответе за меня, как я — за них? Ведь с грузом ответственности за других не так легко справиться, для этого нужно верить в свои силы. Сомнения и колебания нам сейчас очень некстати.