Вызов (дилогия)
Шрифт:
Это была сумасшедшая неделя. В магазине скопилось множество дел. Ежедневно шёл поток покупателей, которые ничего не покупали, а всё больше задерживались у прилавка, болтая о разных пустяках. Разумеется, мне было хорошо известно, чем был вызван подобный интерес, и мысленно я послала куда подальше всех сплетников нашего города, решив просто не обращать на них внимания.
Дилан звонил ежедневно, и минуты нашего общения становились для меня отдушиной. Мы разговаривали обо всём на свете. Я рассказывала, как проходил наш день. Он хотел знать абсолютно всё: что мы
В пятницу Дилан сообщил, что всю следующую неделю проведёт в Чикаго.
— Должен был лететь Саймон, но в последний момент возникла необходимость его присутствия в Сиэтле. Придётся ехать мне.
Он рвался к нам и на эти выходные, но мы оба понимали, что необходимо взять паузу. Правда, была велика вероятность, что пауза эта затянется: через выходные мой отец отмечал юбилей.
— Хочешь сказать, я три недели тебя не увижу? — мрачно поинтересовался Дилан.
— Мне жаль, любимый.
Дилан долго молчал, а когда снова заговорил, я поняла, что он пытается меня подбодрить.
— Надеюсь, когда мы, наконец, встретимся, нам удастся побыть наедине. Я соскучился по твоим губам.
Моё сердце сделало кульбит.
— Я тоже скучаю по тебе, мой родной. Хочу быть рядом, хочу прижаться к тебе, обнять…
— Малыш, прекрати немедленно, — зарычал Дилан. — Иначе я примчусь и возьму тебя прямо на пороге.
Я рассмеялась.
— Мы напугаем детей.
— В следующий раз, когда вы приедете в Сиэтл, дети останутся у родителей. Мы проведём ночь у меня. Только вдвоём. И никаких возражений.
— Я и не думала возражать. Я хочу тебя.
Дилан застонал.
— Больше не говори мне это, Лив.
Я снова засмеялась, услышав умоляющие нотки в его голосе.
— Ещё две недели — и я буду твоей. Хотя, я и так твоя.
— Повтори это, — услышала я сдавленный голос.
— Я твоя. Я люблю тебя, и я — твоя.
— Моя…
Ещё до того, как я положила трубку, в голове созрел план. Если я прожду Дилана ещё две недели, то взорвусь от желания. Два года у меня не было мужчины, и теперь, когда он появился, я могла называть себя самыми нелестными словами, но он был мне нужен даже больше, чем я ему. Не знаю, получилось бы у нас побыть наедине в Сиэтле, но вряд ли кто помешает нам сделать это в Чикаго.
Сначала я хотела спросить у Дилана, что он думает по этому поводу, но потом решила, что, предупредив о своём приезде, лишу себя удовольствия увидеть его реакцию на моё неожиданное появление. А в том, что она будет очень бурной, можно было не сомневаться.
В последнем разговоре с его матерью, я сообщила, что собираюсь в Чикаго. Мы созванивались довольно часто. В основном, говорили о работе. Книга хорошо продавалась, и Эллен предложила подумать о продолжении. Мы также обсудили возможность возобновления моих поездок по больницам. После губернаторского бала многие лечебные учреждения и благотворительные организации заинтересовались нашим проектом. Я была
Услышав о Чикаго, Эллен сразу предложила свою помощь. Можно сказать, я открыто сообщила ей что собираюсь заняться любовью с её сыном, но, слава богу, миссис Митчелл пуританкой не была, а помощь её пришлась как нельзя кстати.
Я знала, в каком отеле и даже в каком номере остановился Дилан, но не хотелось случайно с ним разминуться. Эллен пообещала всё разузнать о его расписании, и уже к началу следующей недели я точно знала, что в пятницу вечером найду Дилана в "Ритце" на приёме по случаю завершения медицинской конференции. Как глава делегации "Митчелл Инкорпорейтед", он обязательно там будет.
Всё складывалось как нельзя кстати. Эллен внесла моё имя в список членов делегации, записав как Оливию Мейсен, и, несмотря на мои возражения, забронировала номер в том же "Ритце", где, кстати, остановился и Дилан. Расходы на проживание взяло на себя агентство, за что в душе я была очень признательна: страшно представить, сколько всё это могло стоить.
Детей я оставила Ким, и на этот раз обошлось без тайн. Я рассказала подруге куда и зачем еду.
— Постарайтесь не разрушить гостиницу, — напутствовала она, от души расцеловав меня в обе щёки.
Я покраснела, но оправдываться не стала. Я была на взводе. Желание, помноженное на ожидание, сводило меня с ума.
В отеле я оказалась около семи вечера. Приём был назначен на девять и проходил в банкетном зале на верхнем этаже "Уотер Тауэр Плейс", где располагался чикагский "Ритц".
Служащий проводил меня в номер на двадцать пятом этаже. Он оказался угловым: с одного балкона открывался захватывающий вид на вечерний город, а с другого — бледнело в темноте занесённое снегом озеро Мичиган.
Я решила распаковать вещи. Правда, на распаковку это мало походило, всего лишь предстояло достать из чехла вечернее платье. Времени заняться поиском подходящего наряда не было, но я не очень-то и расстроилась, взяв с собой то, что надевала на губернаторский бал в Сиэтле. Но, открыв чемодан, я вспомнила последний разговор с Эллен: перед самым отлётом она позвонила и настоятельно попросила по приходу в номер заглянуть в гардероб.
Зайдя в спальню и открыв широкие зеркальные двери шкафа, я обнаружила внутри несколько шелковых чехлов, покачивающихся на рейлинге. Под ними стояли обувные коробки; на полках, выстроились в ряд с десяток вечерних сумочек.
Эллен продумала всё.
Сначала я рассердилась и с гневом захлопнула дверцы. Не знаю, что скрывалось под чехлами, но одного взгляда на сумочки и надписи на коробках было достаточно, чтобы моя гордость была уязвлена. Я уже собралась позвонить Эллен, чтобы отчитать её за… Рука с телефоном безвольно повисла, когда я поняла, что меньше всего мать Дилана заслуживает моей отповеди.
Не много поостыв, я достала из чемодана своё платье и повесила его на плечики. Однако чувство любопытства перевесило упрямство, и я с энтузиазмом начала расстёгивать чехлы.