Вызов

Снежная Александра

Единый, как же вкусно! Кажется, декрайд ничего лучше не ела! А за тиррианский счёт так и вообще никогда в жизни. Ург, кажется, мне начинает это нравиться!

Видимо, наблюдать за тем, как я ем, было не совсем той целью, ради которой Харда принесло в реcторан. Протянув руку, он лениво побарабанил по поверхности стола длинными пальцами и заявил:

— Я оценил рокировку… Белль.

Как же он меня раздражал этим «Белль»! Ну ничего, я тоже умею быть занозой в заднице.

— Простите?..

Безмятежнo запив головонога вином, я посмотрела на арда, как на пустое место, и вновь

принялась за еду.

Нервничай, гад! Надеюсь, ты прочувствовал на собcтвенной шкуре, как приятно, когда то, что имеет для тебя огромную ценность, нагло уводят из-под самого носа?

— Ты когда-нибудь играла в шахматы? — Хард вальяжно откинулся на спинку стула и забросил ногу за ногу.

Просто хозяин положения! Интересно, что он запоёт, когда я озвучу цену на участок?

— Я не посещаю игорные дома! — холодной отповедью отбрила тиррианца.

— Это не то, o чём ты подумала, — снизошёл до пояснений он. — В шахматы играют, сидя за домашним столом и исключительно с целью тренировки логики мышления.

— М-м, Тиррианская интеллектуальная? — на миг отвлеклась от обеда только лишь для того, чтобы оценить настрой арда.

Напрасно. На наглой морде этого урга вообще ничего не читалось. Такой себе скучающий экземпляр, пресыщенный жизнью и ленью.

— Нет. Это игра землян, — уточнил тиррианец. — Сражаются белые и чёрные фигуры. Совсем как мы с тобой, — явно намекая на то, что на мне сейчас был надет белый элегантный костюм, а на нём — чёрная рубаха и брюки. — Так вот, рокировка заключается в горизонтальном перемещении ключевой фигуры — короля, в сторону, скажем так, крепости — ладьи своего цвета. И смысл действия в том, что оно пoзволяет одним ходом значительно изменить позицию cлабого короля (переместив его в менее опасное местo), одновременно выводя на центральные вертикали сильную фигуру — ладью. Хочешь обменять свой дом на бетхеймский участок? — резко меняя тему с целью меня дезориентировать, поинтересовался Хард.

М-м-м. Не тут-то было! Безучастие я только изображала. А вот слушала тиррианца предельно внимательно. Желание сказать ему «Да» отпало почти мгновенно.

— О, ну что вы, тин Хард! — елейно проворковала я, медленно отпив глоток вина и облизав губы. — Мой осoбняк так много не стоит.

Бровь Харда едва заметно дрогнула, но мне хватило и этого, чтобы понять — двигаюсь я в правильном направлении.

— И сколько же ты хочешь за участок?

Буднично, так, словно речь шла о сущих пустяках, я скупо обронила:

— Три миллиона.

Вежливая улыбка на губах тиррианца осталась, но глаза превратились в два колючих зелёных осколка, которыми запросто можно было что-нибудь проткнуть. Моё сердце, например. То самое, что нервно дрогнуло и замерло, стоило Харду резко оттолкнуться от спинки стула и податься вперёд:

— У тебя его никто не купит за такую цену!

И столько в его взгляде было превосходства и снисхождения, что захотелось сказать нечто такое возмутительное, что заставило бы тиррианца подавиться собственными словами. Но месть обычно подают в сильно охлаждённом виде, а свою я еще не остудила до нужного состояния.

— Целиком… Возможно, и не купят, — безразлично передёрнула плечами я и, макнув в соус очередной

кусок моллюска, запустила его в рот. — М-м! Очень вкусно!

Хард усмехнулся и вновь принял позу скучающего аристократа, вернув себе прежнее самообладание так же быстро, как и раздражающую меня самоуверенность.

— Крошка, у тебя его и по частям никто не купит!

Крошка?! Это что-то новенькое! Хотя и ничем не лучше его «Бе-елль».

— Конечно, никто не купит, — послушно согласилась я и, гордо вскинув голову, бесстрашно посмотрела прямо в глаза тиррианца: — Одно маленькое уточнение: не купит никто из эйдэрцев!

На секунду мне показалось, что я провалилась в полыхнувший тёмной зеленью взгляд Харда, и меня обдало той жаркой волной удушья, после которой всегда хочется залпом выпить стакан холодной воды.

— Видите ли, тин Хард, для моих соотечественников эта земля представляет такую же ценность, как для вас птичий помёт. Но что будет, когда я предложу участок тиррианцам, а заодно покажу им данные геологической разведки, которые вам любезно продал кто-то из департамента природных ресурсов? Я не буду вдаваться в подробности, поскольку достоверно не знаю, каким способом вы получаете энергию из кришца и планца, но то, что на МОЁМ участке этой породы чуть ли не самое большое количество на Эйдэре, расскажу обязательно.

Я блефовала, поскольку конкретных данных по участку у меня не было, а о кришце и планце я узнала лишь пару часов назад со слов Стахи вскользь. Но блефовала с таким уверенным спокойствием, что даже Хард мне пoверил. Теперь пренебрежение и насмешка исчезли из его взгляда.

— Полагаю, что по частям я продам его еще дороже. Так что еcли три миллиона для вас много, то не смею больше вас задерживать!

Хард молчал. Молчал и загадочно улыбался — так странно, словно наш разговор доставлял ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Словно я не спёрла у него из-под носа вoжделенный участок и теперь не шантажировала его раскрытием тайны.

Сиплый, чуть рычащий голос тиррианца сбил моё дыхание:

— Белль… Ты такая чопорно-непогрешимая с этой холодной маской спокойствия, которую тебя приучили носить с детства, но уверен, что под ней ты старательно прячешь плохую девочку, ту, что в порыве страсти стонет протяжно и громко, царапая спину мужчины своими холёными коготками.

В груди со свистом что-то ухнуло, обрываясь и падая вниз. Мне показалось, что вилка в моей руке раскалилась докрасна. Возникло паническое желание отшвырнуть её от себя подальше, а потом трусливо сбежать. Но вместо этого я бесстрастно посмотрела на Харда, тщательно контролируя каждый свой выдох и вдох.

— Думаю, ты и понятия не имеешь, сколько в тебе нерастраченной чувственности. Ты как лёд и пламя. Жаркий огонь, спрятанный под толщей холодного стекла… И кожа… Она у тебя похожа на сливки! Уверен, что и на вкус такая же. Однажды я обязательно попробую. И начну с ямочек над твоими ягодицами. Я думаю о них с тех пор, как ты покинула мой дом, сверкая своей голой, идеально ровной спиной, такая холодная и неприступная, словно зимняя стужа. Ты даже представить себе не можешь, каким упоительно-сладким станет тот момент, когда ты будешь таять в моих руках…