Вызов
Шрифт:
– Вот елы! – констатировал Фрол. – Либо у кого-то дури побольше, чем у Василия Алексеева и он просто за края взялся, либо…
– Либо что? – поинтересовался Лунин, заметив, что Фрол замолчал.
– Либо изнутри нажали, – неохотно закончил дхар и тут же бросил: Пошли отсюда, Француз, мебель, в карету ее!
Вскоре они добрались до ниши, где оставили документы и оружие. Тайник был в полной сохранности, даже бумага, к удивлению Келюса, не особенно отсырела. Тонкие папки сложили в стопку и спрятали в захваченный с собой рюкзак. Туда же Фрол уложил оба револьвера. Автоматы решили покуда не трогать.
– Ну чего, – заметил дхар. – Назад? Или на Алию поглядим?
Николая передернуло. Ни за какие сокровища он не смог бы заставить себя вновь подойти к запечатанному дхарским заклятием входу, за которым лежали кости князя Полоцкого.
– Пошли отсюда, Фрол – тихо предложил он. – Хватит на сегодня, а?
– Сейчас, – дхар напряженно вслушивался, затем осторожно провел по воздуху руками.
– Можно не смотреть. Сняли мое заклятье. И Алии там, елы, нет. Так что заряди-ка, Француз, браунинг: мало ли чего…
Впрочем, обратный путь прошел без приключений, разве что Келюс пару раз оступился и слегка ушиб ногу. Всю дорогу Лунин напряженно прислушивался, но вокруг стояла все та же жутковатая тишина.
– Слышь, потомок Гхела, ты уверен? – спросил Келюс Фрола, покуда тот возился, запирая замок.
– В чем?
Если открыть замок не составило труда, то обратный процесс вызвал куда больше трудностей.
– Ну заклятье, бином. Алия…
– Да, – коротко ответил дхар. – Знаешь, Француз, когда мы обратно шли… Не хотел, елы, тебе на нервы действовать…
– Там кто-то был? – Келюс похолодел, хотя замок наконец закрылся и от подземелья их отделяла стальная решетка.
Как бы в ответ откуда-то из глубины до них донесся чудовищный вой, полный такой тоски и ненависти, что даже невозмутимый Фрол отступил на шаг назад.
– Ярты?
– Нет. Это гургунх-эр. Потом объясню, Француз. Решетка – это, елы, конечно, хорошо…
…Только дома, свалив добычу прямо на пол и запечатав дхарским заклятием двери, они перевели дух.
– Прямо не знаю, как тебя здесь, Француз, оставлять, – озабоченно заметил Фрол. – Ну и город, елы! Прав дед, хуже нашего леса. Поехали со мной, а? У нас в Дробь Шестнадцать тихо… Ну, февральский волк там…
– Нет, я привык, – покачал головой Келюс. – Если б у нас в Столице только и бед было что ярты, то это, считай, бином, курорт… Да ладно, куда я денусь! Ты лучше скажи, Принц Дхарский, что это за гургунх-эр?
– Это как ярт. Только он – вроде яртам хозяин. Его колом не возьмешь…
– Вроде Волкова? – предположил Келюс.
– Не-а. Волков – он человек. А гургунх-эр – они еще до людей были… Они… Да ладно, Француз, может, врут. Сам я их не видел. Слышал только…
Они почистили оружие, честно поделили скудный запас патронов, после чего Келюс спрятал серые папки в старый чемодан. Сверху он набросал разное тряпье, и чемодан совместными усилиями был водружен в самый дальний угол антресолей.
Наутро, как раз после чая – кофе кончился накануне, – в дверь позвонили, и на пороге появился Мик в своей черной куртке «Порше» с большой сумкой, на которой красными буквами была отпечатана реклама какой-то хьюстонской фирмы.
– О, – обрадовался Келюс, – пропавшая грамота, бином!
– Здорово, мужики! – заявил Мик. Вид у него был какой-то непривычный. Младший Плотников держался не просто с достоинством, но и чуть ли не с легким оттенком превосходства.
– Попрощаться зашел, – сообщил он. – Уезжаю.
– Это куда? – поинтересовался Фрол, невозмутимо оглядывая Мика, который, сняв куртку, стал долго и тщательно причесываться у зеркала.
– По батиным делам, – неопределенно ответил Плотников. – Меня в фирму взяли. Перевелся на заочный, – добавил он, с уважением поглядев на себя в зеркало и спрятав расческу. – Так что, мужики, не скоро увидимся.
– Ну, удачи тебе, – пожелал Келюс. – Да, Мик, у нас к тебе одно дело. Пойдем-ка…
Они прошли в кабинет, и Лунин кивнул на стол, где лежал тщательно вычищенный и даже заново заточенный егерский нож барона.
– Бери! Мы его в подземелье нашли. На память о дяде Майкле.
Глаза Мика блеснули. Он осторожно взял нож в руки, чуть погладил его и вновь положил на стол.
– Спасибо, Николай, – тихо сказал он. – Он мне пригодится… Прадедов… Моего прадеда, дяди Майкла…
Келюс и Фрол переглянулись: стало ясно, что Мик узнал правду. Очевидно, знакомство с генералом Тургулом состоялось не зря.
– Зря вы тогда молчали, мужики, – продолжал Мик. – И дядя Майкл мне про Канаду рассказывал… За маленького держали!
– А ты бы поверил? – спросил Фрол.
– Да ладно, что теперь уж, – вздохнул Плотников, – ничего.
Он секунду помолчал, затем плечи его выпрямились, взгляд потемнел, правая рука легла на клинок, а голос внезапно стал низким, будто Мик сразу постарел на много лет: – Мужики… Господа… Я клянусь, что отомщу большевикам за дядю Майкла! За Лиду… За все… Я… Я им устрою исторический материализм!..
Мик аккуратно завернул нож в носовой платок и спрятал в сумку, после чего пожал всем руки и откланялся, пообещав позвонить или написать при первой же возможности. Когда дверь закрылась, Келюс с Фролом вновь переглянулись. Все это было странно, но обсуждать поведение Мика как-то не тянуло…
– И чего это с ним, елы? – в конце концов молвил Фрол.
Николай лишь пожал плечами. Если что-то и приходило в голову, высказываться ему явно не хотелось.
– Да и мне пора, – продолжал дхар. – Поеду-ка я за билетами, Француз. Засиделся я тут!
Фрол уезжал вечером на следующий день. Громада Казанского вокзала оглушала многоязыковым гомоном, хриплым лаем репродуктора и шумом уборочных машин. Гигантская толпа с мешками, сумками, кошелками и пакетами чуть не раздавила Келюса и Фрола, и они с облегчением перевели дух, оказавшись на перроне. Поезд уже был подан, но до отправления еще оставалось достаточно времени.