Взбалмошная девчонка
Шрифт:
— Вы Страйкер? Я молила бога, чтобы вы поскорее приехали! — прошептала она, и слезы хлынули у нее из глаз.
Страйкер подошел к кровати и пожал руку Китти:
— Да, это я.
— Вы спасете Темпест! — Это был не вопрос, а утверждение.
— Сделаю все, что в моих силах. — Он осторожно присел на кровать. — Вы думаете, она жива?
Китти сжала его руку:
— Я не могу думать иначе! Она была в ангаре, искала пропавшую коробку с детским питанием. С ней был Луис. Он успел выбежать наружу — значит, должна была успеть и она! И потом, вы же знаете Темпест. Она может спуститься в ад — и оттуда
Страйкер, не выдержав, привлек женщину к себе и начал укачивать, как ребенка. Как хотел бы он так же прижать к груди Темпест!
— Если только возможно выжить в этом аду, Темпест выживет. Встанет, улыбнется, отряхнется и отправится прямиком через джунгли. Она же никогда не падает духом. И, между прочим, проходила курс выживания. Так что, надеюсь, с голоду не умрет и ягуарам на обед не достанется.
Китти подняла голову:
— А вы жестокий… Как вы могли так с ней поступить? Я должна бы ненавидеть вас. Почему вы отказались от нее?
Китти была не в себе — иначе ни за что не стала бы задавать таких вопросов. Она должна была бы понять, что Страйкер — не из тех, кто позволяет посторонним копаться в своей личной жизни. На такой вопрос он ответит только человеку, которому доверяет, как самому себе.
— Сейчас не время об этом говорить.
— Но, когда вы найдете Темпест, уж, пожалуйста, выберите время. — Китти знала, что Темпест ни за что не разрешила бы лезть в ее дела, но она чувствовала себя виноватой перед подругой и хотела хоть как-то искупить свою вину.
Страйкер встал. Он никогда не считал, что обидел Темпест. Ведь за прошедшие четыре года ничего не изменилось. Отношения их оставались такими же, как раньше: Темпест попадала в передряги, Страйкер ее спасал. И сама она ни в чем не изменилась. Все так же безрассудно играла со смертью. Если она и хотела чего-нибудь другого, то старательно скрывала это от Страйкера — и от всего мира. И уж она никак не выглядела несчастной или даже уязвленной.
— Это наше с Темпест личное дело, — твердо сказал он наконец.
Китти покачала головой:
— Может быть, вы ее не понимаете?
— А кто из нас ее понимает?
— Никто. Но вы в выгодном положении: она хочет, чтобы именно вы ее поняли.
Страйкер досадливо махнул рукой и повернулся к дверям:
— Как ее понять, черт возьми? Да она сама себя не понимает! Взбалмошная девчонка!
— Но это единственный выход. Для вас обоих.
Страйкер устало повернулся к ней. Какого черта эта женщина напоминает ему о том, что с таким трудом и так ненадолго удалось забыть?
— Прежде всего я должен ее найти и доставить домой. Все остальное сейчас неважно. Вы согласны со мной? Об остальном подумаем потом.
Китти обессиленно закрыла глаза. Она не могла спорить с этим человеком — тем более сейчас, когда все тело ныло от полученных ран. Да к тому же это было и бессмысленно.
— Вы правы. Простите, что я лезу не в свое дело. Несколько секунд Страйкер молча смотрел на нее, затем вышел, прикрыв за собой дверь. Меньше чем через час он разыскал лодочника, а еще через несколько минут, использовав две купюры в пятьдесят долларов, уговорил его отвезти себя на то место, где лодочник расстался с Луисом. Мотор у лодки барахлил; к тому же ради безопасности Страйкер решил плыть только ночью. Прошло почти три дня, прежде чем утлое суденышко достигло заветного берега…
— Ложитесь, сеньор! — предостерегающе прошипел лодочник.
Страйкер упал на дно лодки, вжавшись в пахучее просмоленное днище. Река в этих местах извивалась змеей, и расстояние до берега было столь невелико, что любой желающий мог выстрелить в лодку — и попасть. Благодарение ночи, укрывшей путешественников. В пути им дважды встретились отряды мятежников; по счастью, их не заметили на реке, и они благополучно прошли мимо.
После первого же случая лодочник, трясясь от пережитого страха, без обиняков объяснил Страйкеру все, что думает о сумасшедшей американке, невесть зачем полезшей прямо в гущу боевых действий, и о не менее сумасшедшем американце, отправившемся ее спасать. Страйкер молчал: возражать было нечего, да и незачем. Он просто вручил метису еще две купюры, и сетования прекратились.
С момента нападения на лагерь прошло почти четыре дня. Но Страйкер старался не думать о времени. Подобно Китти, он не верил, что звезда по имени Темпест может погаснуть. Но поддерживать эту веру было непросто — страх все чаще сковывал сердце Страйкера клещами.
— Далеко еще? — глухо спросил он из своего укрытия.
— Следующая излучина, — хмуро ответил лодочник.
— Это то место, о котором мы говорили? — Страйкер приподнял голову и взглянул на лодочника.
— Si, — ответил тот, облизнув губы. Но взгляд его сказал Страйкеру правду.
— Черт тебя побери! Мы же договорились, что ты доставишь меня до места!
— Дальше я не поплыву. У меня жена и дети.
Страйкер потянулся за автоматом.
Лодочник побледнел:
— Уверяю вас, сеньор, я вас не обманываю! Мы подплыли совсем близко. Это правда! Та излучина всего милях в двух отсюда! Пожалуйста…
Страйкер всмотрелся ему в лицо. Да, пожалуй, на этот раз он не врет.
— Ладно.
На лице лодочника отразилось нескрываемое облегчение.
— Накройтесь покрывалом. Будем осторожны, чтобы ночь не услышала наших голосов.
Страйкер поморщился, выслушав этот образчик местной лирики. Мысленно он не переставал считать часы, протекшие с нападения на лагерь. Но Страйкер понимал, что должен быть очень осторожен. Жизнь Темпест, возможно, зависит от его умения владеть собой.
Лодка ткнулась в берег; Страйкер застыл на дне, ожидая сигнала. Наконец лодочник прошептал: «Все чисто». Страйкер вскочил, сунул в руку лодочнику еще одну пятидесятидолларовую бумажку и, спрыгнув на берег, растворился в темноте — тень среди ночных теней.