Вздымающийся ад (сборник)
Шрифт:
а) фотокопии статей, готовых к печати в «Мюнхенских вечерних вестях»;
б) присланный по телетайпу перечень мер противодействия, безуспешно предпринятых «Мюнхенским утренним курьером», включая резюме разговора доктора Шлоссера с Вардайнером;
в) детальную информацию о «Мюнхенских вечерних вестях»: владельцы и соиздатели Бургхаузен и Вардайнер; у каждого по пятьдесят процентов акций, тираж 120 тысяч экземпляров, субботнее издание — 180–200 тысяч экземпляров, приблизительная оценка имущества издательства, включая типографию, здания и филиалы, — 120–150 миллионов марок.
Банкиру Борнекампу это не показалось пустяком; хотя обычно он оперировал гораздо большими суммами, но знал, что любая мелочь может иметь непредсказуемые последствия.
— Распорядитесь подготовить еще информацию о «Мюнхенском утреннем курьере».
— Над этим уже работают, — с готовностью доложил доктор Кетлер. — По первым оценкам они примерно сравнимы.
Борнекамп полистал тщательно подобранные бумаги. Нашел, что «Папир юнион», одна из фирм его собственного концерна, поставляет «Мюнхенским вечерним вестям» бумагу. Доставку большей частью производит «Евротранспорт», тоже его фирма. А «Рейнско–Рурская компания» — держатель договора на поставку нового оборудования — тоже принадлежит ему.
— Отлично! Соедините меня с Бургхаузеном! Но того нигде не было.
— Тогда с Вардайнером!
Но и Вардайнера найти не смогли.
Борнекампа это отнюдь не вывело из себя. По кратком размышлении он велел:
— Соедините меня с земельным министром юстиции!
* * *
Когда комиссар Циммерман раскручивал какое–то дело, для него и его сотрудников присутственных часов не существовало. Днем и ночью в отделе гудел народ.
Организатором непрерывных и неформальных рабочих совещаний, «посиделок», как именовал их фон Гота, обычно был не сам Циммерман, а в основном Фельдер, их главная организующая сила, который, как пчелка, собирал все, что принесли сотрудники: заметки, донесения, документы.
Циммерман лишь изредка вставал из–за стола и пересаживался к дискутирующим сотрудникам. И сразу беспорядочные споры превращались в эффективные, хотя и неформальные обсуждения.
В тот вечер по знаку инспектора Фельдера первым начал фон Гота:
— Фрау Шмельц собиралась развестись с мужем. Хорстман, видимо, хотел обеспечить ее доказательствами, облегчающими задачу. Но не успел. Гольднер полагает, что после Хорстмана должно было остаться множество взрывоопасных материалов о личной жизни некоторых видных людей.
Фельдер, у которого в голове, как в архиве, уже были упорядочены все данные по делу Хорстмана, доложил:
— Материалы эти, скорее всего, у Хельги Хорстман или у Лотара, кое–что, возможно, у Вардайнера. Хочу напомнить, что на месте преступления мы не нашли следов того, что жертву обыскивали. Судя по этому, убийца знал, что Хорстман не имеет привычки держать бумаги при себе. Целью убийства, вероятно, было воспрепятствовать Хорстману воспользоваться материалами, попросту навсегда заткнуть ему рот.
— Не слишком ли категорично? — усомнился фон Гота.
— Я только исхожу из фактов, которые просто бьют в глаза, — обиделся Фельдер. — И не хочу навязывать никаких выводов.
— От дорожной полиции ничего нового? — спросил Циммерман.
— Их техники, — доложил Фельдер, успевший успокоиться, — под командой Вайнгартнера как раз пытаются по глубине колеи и типу грунта вычислить вес машины, использованной убийцей. Результаты будут завтра.
— А что у вас, коллега Дрейер? — спросил Циммерман.
— Слежка за Ингеборг Файнер дала результаты, — доложила та. — Файнер встретилась с Вардайнером в чужой квартире, оставались они там около двух часов. И в то же время визит в другую чужую квартиру нанесла жена Вардайнера. Подробности переданы Фельдеру.
— Похоже, — невозмутимо заметил Циммерман, — что на поверхность всплывает одна постельная история за другой. Это не должно нас волновать и тем более отвлекать от нашей основной задачи. Но я все–таки хочу вам сообщить, что те два часа, на которые пришлось убийство и на которые у Вольриха с женой Хорстмана не было алиби, они вместе провели в отеле «У трех медведей».
— Но по всем инструкциям мы должны поставить в известность полицию нравов, — педантично заметил Фельдер.
— Давайте, только предварительно еще раз все проверьте, — согласился начальник. — И вообще, хочу вам посоветовать быть поосторожнее с этой кучей дерьма, скрытой роскошными шелками и бархатом. Никогда не известно, во что там вляпаешься.
* * *
— Вы уволены! — заявил Альбрехт Нейдхаммер, начальник отдела кадров «Мюнхенского утреннего курьера». — Мы разрываем ваш контракт в кратчайший срок!
— А можете вы мне сказать, с какой стати? — возмутилась секретарша Антония Бауэр, которой он сообщил эту жуткую новость.
— У нас для этого предостаточно весьма и весьма серьезных причин, — начал тот объяснять. — Мы выяснили, что вы в последнее время стали работать гораздо хуже, вам недостает рвения и ответственности за дела фирмы. Кстати, нам известно, что ваша личная жизнь не в порядке, что весьма прискорбно, но не имеет отношения к принятому решению.
— Вот, значит, как? Да вся ваша фирма — готовый обезьянник, где, если хочешь жить, святошу корчить не приходится!
— Я не хочу слышать это! И обсуждать буду лишь ваше увольнение. Если желаете объяснений, обратитесь к Вольриху.
* * *
Вальдемар Вольрих принял Антонию Бауэр сразу же. С деланым участием попытался положить руки ей на плечи, но Тони увернулась. Тогда отвел ее к дивану и сел рядом.
— Просто неслыханно, что позволяют себе кадровики! — огорченно заявил он. — Но я уже поговорил с ним. Спросил, как ему в голову пришло вас уволить. А он в ответ — что, я, мол, хочу отменить его решение? И знаете, Тони, что я сказал? Что ни одно решение не окончательно, если, конечно, человек, которого оно касается, может быть вам полезен.