Вздымающийся ад (сборник)
Шрифт:
Включая и некоторых из нас наверху, которые виноваты прежде всего в том, что дали своему тщеславию одолеть себя. Вы меня поняли?
Да.
Хорошо, сказал губернатор. Мы соберем… он запнулся, потому что в зале вдруг все стихло. Потом вдруг кто–то закричал, а кто–то завизжал. Там что–то произошло.
Останьтесь на связи, сказал губернатор, вскочил со стула, подбежал к дверям и выглянул в зал. Боже мой! Господь всемогущий!
Кто–то открыл противопожарные двери, потому что в них ломились снаружи. В дверном проеме стоял Гровер Фрэзи. Большая часть одежды на нем сгорела. Волосы тоже, так что череп был голым и черным; глаза на изувеченном лице выглядели просто черными дырами. Зубы сверкали в безумном оскале. С верхней половины тела свисали клочья мяса, а кожа, оставшаяся от ботинок, дымилась. С вытянутыми руками он сделал неверный шаг вперед, в горле у него что–то хрипело и булькало. И тут он внезапно упал плашмя и превратился в обугленную, почерневшую, дымящуюся кучку чего–то неживого. Еще раз судорожно дернулся, но больше уже не шевелился и не издавал ни звука.
В зале стояла тишина, мертвая тишина.
Губернатор негромко сказал:
Прикройте его.
Когда он повернул назад и двинулся в сторону канцелярии, лицо его было непроницаемо.
«Пусть это будет на моей совести», мысленно повторил он и на миг закрыл глаза.
ГЛАВА XXVI
18. 09. — 18. 19
Этого не должно было случиться но случилось, щитные системы Башни одна за другой вступали в бой её спасение, но также одна за другой проигрывали битву i погибали в огне.
На контрольном пульте вначале горели сигналы, за кс торыми некому было следить, но когда пропало напряжение, погасли и они.
Системы охлаждения, чьи тепловые предохранителя плавились от жары, вступали в действие этаж за этажоь Но наибольший жар был внутри конструкции здания, гд спринклеры были бессильны. А когда огонь прорывался открытое пространство и жадно заглатывал свежий вс дух, температура взлетала так быстро, что вода в подводящих трубопроводах превращалась в пар и трубы лопались. И ещё одна вражеская атака достигала успеха.
В ядре здания вертикальные каналы, которых было её ни и тысячи, тут же превращались в вытяжные трубы, кс торые разносили огонь вверх и вниз и одновременнс заглатывали свежий воздух, раздувавший и поддерживавший пламя.
Нагретый воздух поднимается вверх таков закой природы, а раскаленный воздух ещё быстрее, чем теплый. Но температура передавалась и через конструкцию: чер стальной каркас быстрее, через керамическую и дер вянную облицовку стен и покрытия полов медленне но так же неумолимо, а кроме того, ещё и по трубам, кабелям, коробам и нишам заземления. И огонь, достаточно разгоревшись, начинает поддерживать себя сам, повышая температуру до уровня возгорания, в результате чего ма териалы воспламеняются друг за другом. Таких случаев на совести Прометея предостаточно.
Башня была обречена. Это гигантское здание, которое должно было оказаться в центре коммуникаций всего мира, было теперь предметом всемирного внимания в совершенно ином смысле. О катастрофе знал весь мир, кое–где известие это воспринимали с удовлетворением, если не с радостью, оттого что в мирное время в самой богатой стране мира гибнет самое новое и самое высокое из когда–либо построенных человеком зданий, и что «вся королевская рать» так же беспомощна, как и простые смертные.
Но это было не совсем верно.
* * *
То, что осталось от Говарда Фрэзи, прикрыли белой скатертью и оставили там, где он упал. Противопожарные двери снова закрыли, но всем в зале было ясно, что они могут служить только временной защитой. Когда придет время, огонь они не удержат. Разве что…
Они пытаются локализовать огонь в нижних этажах сказал губернатор. Он уже снова влез на стул. Это наша главная надежда. Он чуть не сказал «единственная надежда».
Число слушателей поредело. В противоположном конце зала из транзисторного радиоприемника неслись звуки рока. С полдюжины людей танцевали, если это можно было так назвать. «Ну, подумал губернатор, ты сам сказал: лучше рок, чем псалмы и молитвы». И больше не обращал на них внимания.
К сожалению, должен вам сообщить, что попытка с лифтом окончилась неудачей. И после короткой паузы: Учитывая, чем закончился первый опыт, это, возможно, и к лучшему.
«Боже мой, подумал он, я изрекаю одну банальность за другой». С трудом заставил себя улыбнуться.
Я не собираюсь утверждать, что все хорошо. Это не так. С другой стороны, нам здесь пока ничто не угрожает. И я, например, предпочитаю думать, что наши друзья, которые борются с огнем, подоспеют вовремя. Он помолчал. А теперь я намерен выпить. В конце концов, это же банкет.
Слез со стула и взял под руку Бет.
Пора выпить и найти уголок, где можно поговори Мне надоело скалиться все время, как идиоту, чтобы док зать, что я не отчаиваюсь.
«А со мной он чувствует, что притворяться ни к чему, подумала Бет. Чудесно».
Подошли к бару и потом с бокалами забрались в опусте ший угол. Губернатор придвинул друг к другу два кр Они сели вплотную, спинами к залу.
Первой молчание нарушила Бет:
Какие мысли обуревают вас, Бент?
Хмурые и невеселые, губернатор признательв улыбнулся. Думаю обо всех этих несчастьях. Мне та жаль. И я так зол. В душе я грожу кулаком небесам. Чис детское бессилие.
Она понимала и даже разделяла его чувства. Но пред почла оставить их в стороне.
Когда я была маленькой, начала она, и меня шалости запирали в комнате, она попыталась улыбнут ся, то я всегда старалась думать о том, что бы я хотела 1 это время делать, и пыталась на этом сосредоточиться. Чег бы вы хотели, Бент?
Медленно, едва заметно, спадало охватившее его нг пряжение. Улыбка смягчилась и погасла.
Бросил бы политику, сказал он наконец. У мет хватает денег, и я сыт всем по горло. Мое ранчо в Нью–Ме хико…
И все, Бент? Только это?
Он не спешил с ответом. Наконец покачал головой.
Нет. Вы заставляете меня поверить вам мои истин^ ные мысли. Совсем уйти на покой я бы не хотел. Снов та же признательная улыбка. Я адвокат. Хотел бы убе диться, насколько я в этом деле хорош.
Вы будете хороши в любом деле, за что ни возьме тесь.
Но мне всегда оставалась бы рыбалка, продол; * губернатор, как будто не заметив её слов. И я бы поста рался, чтобы на неё оставалось время. Он помолчал. И раз уж я вам тут рисую утопические картины, то ряде со мной были бы вы.