Взгляд из сердца
Шрифт:
Девочка точно знала — мир ее ненавидит. И отвечала взаимностью.
"Жизнь — говно, родители — сволочи, люди — уроды, — повторяла она про себя. Девочка уже была большая и знала много подобных слов.
Она часто убегала из дома. Забивалась куда-нибудь и думала, почему мир, в который она попала, такой серый, подлый и страшный.
Иногда она пыталась найти вокруг что-то прекрасное. Она слышала, что жизнь удивительна, в ней много красок и восхитительных ароматов.
— Где? — спрашивала девочка и подозрительно, с ненавистью оглядывалась. И видела только уродство и сволочей.
— Может, мир для кого-то и прекрасен. Для тех, кого он любит. А меня он ненавидит… Ну и хрен с ним! — Девочка смачно сплевывала и шла домой переночевать.
А однажды утром она вышла из дома и пошла к реке, чтобы прятаться в кустах, смотреть на плескающихся детей и незаметно кидаться в них камнями.
На первом же перекрестке ее сбила машина. Девочка лежала на асфальте, окруженная людьми и смотрела на затянутое серыми тучами небо. Она почему-то не чувствовала боли, поэтому, сжав зубы и отметив еще один факт ненависти мира к себе, попыталась встать, но тут же потеряла сознание.
Девочка очнулась на операционном столе.
— …Ну и досталось бедняжке. Все кости переломаны! — услышала она словно откуда-то из космоса, так звенело в ушах.
— Да не преувеличивайте вы, Ульяна Матвеевна! — ответил серьезный мужской голос. — Могло быть и хуже. А тут — через месяц-другой все срастется. И следа не останется!
— Да вы на нее посмотрите, бедолагу. Ведь вся в гипсе, словно мумия! — снова запричитала Ульяна Матвеевна. — И пошевелиться ведь не может.
— Ей и не надо шевелиться, пока все не срастется. Организм молодой, все будет хорошо, не переживайте. И не вздумайте такие речи при девочке вести! Скажете, что ничего серьезного, и что она скоро снова будет бегать и радоваться жизни!
«Ага, как же…» — мрачно подумала девочка и приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на урода, который хочет ее обмануть. Уродом оказался высокий доктор в белом халате.
— Родители-то ее объявились? — спросил он.
— Нет еще, Разик Умович… — вздохнула Ульяна Матвеевна. — Куда везти-то бедняжку? В палате для девочек мест нет.
«А как же! — усмехнулась про себя девочка. — Сейчас еще к пацанам положат, и они будут надо мной издеваться…»
Она попробовала пошевелиться, но не получилось. Чуть сильнее приоткрыла глаза и попыталась осмотреть себя. Что-то непривычно большое и белое.
— Беда! — сказал доктор и неодобрительно покачал головой. — И к ребятам не положишь. Там кровати чуть ли ни в плотную стоят. Ну сколько можно начальству писать, что травматологическому отделению нужны просторные палаты, а не комнатки с пятью кроватями?! Подсобку начали переделывать, как я просил?
— Там даже один больной уже лежит! — сказала Ульяна Матвеевна. — Правда, не нашенский, из соседнего корпуса. У них тоже места не было, вот и напросились, услышав, что мы новую палату делаем. Ее, конечно, еще не успели…
— Ну, туда и везите, по-другому пока никак…
«Конечно, мест нет, а меня — в какую-то подсобку, да еще к пацану!» — с ненавистью подумала девочка и зажмурилась, чтобы не видеть этот паршивый мир.
Она почувствовала, как ее повезли, а потом ощутила затхлый запах, совсем не похожий на медицинский дух операционной. Остановка, скрип двери, снова движение, а затем едва заметный удар кровати-каталки о стену. Девочка поморщилась, но глаза решила не открывать до последнего.
— Ты, смотри, не обижай девчушку! — сказала Ульяна Матвеевна. — Пока к тебе положим. Она немного поломанная, бедняжка. Будешь кавалером себя вести?
— Буду, — пообещал тихий мальчишеский голос.
«Ага, как же, — подумала девочка. — Только и ждал наверное, чтобы ему кого-нибудь беспомощного поиздеваться привезли. Ничего, пусть только попробует!»
— Ну, я пойду, — сказала Ульяна Матвеевна. — Она спит пока. После операции. Так что не буди. Пусть сама проснется…
— Хорошо…
Снова скрип двери и — тишина.
Девочка долго лежала, ожидая каких-нибудь очередных подлостей от ненавидящего ее мира. Но все было спокойно. Пацан, видимо, не собирался пользоваться отсутствием нянечки и делать какую-нибудь гадость.
«Ну и дурак!» — подумала девочка и открыла глаза. И тут же убедилась, что мир в очередной раз ее пнул, причем и без помощи других людей.
Девочка оказалась совсем не в палате, а в маленьком помещении с серыми бетонными стенам, яркими лампами на потолке и следами несостоявшейся поклейки обоев на полу.
Девочка зажмурилась, но почти сразу снова открыла глаза и внимательно осмотрела себя. Она могла шевелить головой и одной рукой. Голова свободно двигалась направо-налево и вверх-вниз. Непострадавшая рука крепилась к телу узкой лентой марли в один слой. Девочка с легкостью ее порвала. Все остальное тело было перебинтовано и казалось совершенно бесчувственным.
"Словно одна голова живой осталась, — равнодушно подумала девочка и внимательнее осмотрела «палату». Помещение было похоже на старый заброшенный склад, в котором долгие годы хранился всякий хлам. Потом этот хлам спешно убрали, но ощущение склада-подвала вместе с мусором вынести не удалось.
На полу валялось несколько рулонов цветастых обоев и забрызганный белой краской валик без ручки. Серый потолок был выскоблен, но не побелен, а длинные лампы дневного света резали глаза.
Девочка окинула взглядом все помещение. Оно и по форме оказалось очень странным. Стены — словно две дуги, соединившиеся вместе в форме рисованного сердца. Причем кровать девочки стояла в одной половинке этого «сердца», а кровать незнакомого пацана — в другой.
Девочка с тревогой посмотрела на соседа. И успокоилась. Это был совсем еще маленький мальчик, на несколько лет младше девочки. Он лежал в гипсе, одной ногой привязанный к какому-то хитрому приспособлению вроде строительного крана. Рядом с кроватью мальчика стояла тумбочка с графином, стаканом, книгами и большой упаковкой то ли конфет, то ли таблеток.
«А у меня где тумбочка?!» — разозлилась девочка.
Маленький мальчик заметил, что соседка проснулась и смотрит на него. Он отложил книжку, улыбнулся и сказал: