Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру
Шрифт:
Какой же может быть суд? кого над кем?
Вот и получается, что сама постановка церковью вопроса о наказании за грехи является воплощением одного из самых страшных смертных грехов - ГОРДЫНИ.
Церковь сама грешна изначально по своему же определению, потому что только безмерная гордыня может предположить, что человек может вмешаться в дела бога и чем-то так насолить ему, что придется богу этого человека наказывать за это, причем не пожизненным, а вечным заключением. Тем более что это и не наказание, а месть -наказание имеет целью перевоспитание, а какое же это перевоспитание, когда из ада
Остальные догматы церкви я предоставляю читателю разрушить самому - они легко развалятся, как звенья рвущейся цепочки.
Хотите, например порассуждать о молитвах? Люди любят молиться, даже не очень верующие частенько просят бога облегчить им жизнь: господи, сделай, чтобы у меня было денег побольше. чтобы я завтра экзамен сдал. чтобы не было у меня этой болезни и тому подобное. Да не может он! Для этого ему придется изменить матрицу, а малейшее изменение в матрице приведет к разрушению всей системы.
Какие молитвы? господь с вами. Как есть, так есть, что будет, то и будет!
Толстой:
«Поступки человека вытекают из его прирожденного характера и мотивов, действующих на него. Что такое есть совесть и сознание добра и зла поступков, вытекающих из сознания свободы? вот вопрос этики».
Этот вопрос всегда стоит в двух ипостасях: в реальной, то есть практической плоскости и в духовной.
В практической ипостаси совесть с её мучениями по поводу добра и зла толкает людей на принятие не совсем адекватных, а главное, не выгодных для себя решений.
Выполнение заповедей Моисея или императива Канта требует обязательного ограничения своих желаний и потребностей. Люди постоянно ищут лазейки, что бы обойти свою совесть, выдать черное за белое.
Вооружившись теорией, хотя бы той, что излагаю здесь я, казалось бы, можно плюнуть на добро и зло. Что запариваться? мы же знаем, что мы не свободны в принятии решений. Пусть разбираются те, кто эти решения принимает.
С другой стороны, даже зная всё это, никак нельзя сказать, что совесть у человека лишний орган, что понятия о добре и зле никому не нужны. Для чего-то это нужно нам именно в духовной сфере. Очень нужно. Зачем?
Загадка!
Тайна. Об этике вообще и этой тайне, в частности, мы с вами поговорим, надеюсь, в третьей книге из этой серии.
Толстой:
«Человек, в связи с общей жизнью человечества, представляется подчиненным законам, определяющим эту жизнь. Но тот же человек, независимо от этой связи, представляется свободным. Как должна быть рассматриваема прошедшая жизнь народов и человечества -как произведение свободной или несвободной деятельности людей? вот вопрос истории».
Об истории говорить здесь подробно вряд ли получится. В первом варианте книги я попробовал это сделать, но получилось, ни туда, ни сюда. И высказаться до конца не вышло, и вставка эта получилась, в каком-то смысле, даже чужеродной. Поэтому, если бог даст, я изложу свои исторические взгляды отдельной книгой. А сейчас пока достаточно истории моей жизни.
Мне кажется по ней некоторым образом заметно, что все человеческие жизни похожи одна на другую. Все имеют определенные периоды или этапы общие для всех людей. Не захочешь, но приходится делать вывод, что движемся мы по этой жизни, как по проложенным рельсам, останавливаясь в тех же местах, что и предыдущие поколения людей и наступаем на одни и те же грабли, нисколько не считаясь с опытом этих предыдущих поколений. А история человечества, собственно, и состоит из этих жизней и подчиняется тем же законам.
Я довольно подробно описал здесь свою жизнь. Она вполне типична, и можно на этом примере показать основные этапы:
1. Утробный период - у всех одинаков (акушерско-физиологическими различиями можно пренебречь).
2. Детство - от 0 до 13 лет делится в свою очередь минимум на два периода:
1. от 0 до 3-5 лет период наивного взгляда на жизнь, когда человек через Душу почти напрямую связан с Навью. Посмотрите в глаза маленькому ребенку и вы увидите бесконечность.
Об этом периоде мы почти ничего не помним. Не положено.
2. остаток детства мы как бы самостоятельно учимся основным приемам жизни, стремимся стать похожими на остальных.
3. Юность - от 14 до 26 лет. Здесь возникает внутренний протест против похожести на остальных, и мы начинаем оригинальничать, не замечая, что еще больше становимся членами стада. Но основная задача этого периода - учеба будущей профессии. В этот период очень мешают жить любовь и чувство собственного несовершенства.
4. Сила - от 27 до 39 лет. Период воловьей работы. Обычно мы уже достигаем определенного совершенства в своей профессии, даже если вдруг меняем её, то преуспеваем в новой. Сил, хоть отбавляй. Неуверенность меняется на чувство собственной важности. Любовь потихоньку заменяется сексом.
5. Зрелость - от 40 до 52 лет. Начинается этот период чаще всего с так называемого кризиса сорокалетних. Замена любви на секс начинает тяготить, хочется большего, люди начинают чего-то искать, менять супругов, чаще всего не достигая результата в результате этих обменов. Чувство собственной важности возрастает до пределов болезненных, а в остальном этот период сильно похож на предыдущий.
6. Мудрость - от 52 и дальше. Этот период наступает не у всех. Чаще всего Зрелость переходит в Увядание, но если случается возможность пересмотреть свою жизнь и сделать выводы, то человек отказывается от дальнейших поисков, от чувства собственной важности и начинает втихушку подсмеиваться над потугами остальных.
7. Впадание в детство - не дай бог дожить до этого периода, хотя. посмотрите в глаза таких стариков - там опять появляется бесконечность. Опять прямая связь с Навью.
Возрастные рамки я поставил из своей жизни. Для других людей они могут быть другими, часто совсем размытыми. Японцы, Китайцы и некоторые другие нации Востока считают жизнь двенадцатилетними циклами, а у меня получилось - тринадцать, что хочешь, то и делай. И это не моя прихоть, вспоминая прожитое, я чувствую смену периодов, как переходы из одной комнаты в другую. Первый промежуточный переход у меня обозначился страшным сном с облаками. В тринадцать лет я здорово изменился после поездки в Киев, в Суворовское училище. В двадцать шесть я резко поменял профиль работы. В тридцать девять отошел от старых дел после инфаркта. В пятьдесят два опять чуть не помер, но это не главное - главное у меня в очередной раз полностью поменялись взгляды на жизнь.