Взгляд незнакомки
Шрифт:
— Первый удар — за Аполку, мою жизнь, второй — за сына, мою кровь.
Рыжая Лисица выпрямился. Брент подошел к Трейвису.
— Диленд, — хрипло произнес Брент. — Я искренне прошу у вас прощения, но теперь, сэр, прошу вас, убирайтесь с нашей территории, прежде чем…
— Брент, — заговорила Кендалл дрожащим голосом. — Брент, это больше не наша территория. Все кончено, Брент. Война кончилась.
Макклейн посмотрел на Кендалл, несколько раз моргнул глазами, потом посмотрел на Трейвиса. Недоверчиво покачал головой:
— Кендалл…
— Генерал
Брент вперил в Диленда тяжелый взгляд. Тот многозначительно кивнул:
— Клянусь вам, Макклейн, это сущая правда. Генерал Ли капитулировал в Аппоматоксе девятого апреля в здании городского суда.
Брент тяжело вздохнул. Он стоял, прямой как палка, выпустив руку Кендалл. Пальцы его непроизвольно сжались в кулаки.
— У нас есть и другие генералы — не только Ли. Я уверен, что Кирби Смит все еще сражается на западном театре. Ничего еще не потеряно. Война не может так кончиться, не может!.. Зачем же было столько жертв, зачем все эти годы страданий, вся эта кровь?!
— Да, слишком много крови и смертей! — согласилась с ним Кендалл. — Брент, прошу тебя, успокойся. Пойми, все действительно кончилось.
Он замолчал. Заплакала дочка Лолли.
Брент постоял немного, потом направился к лодке, передвигаясь, словно слепой, не видя ничего и никого вокруг себя.
— Макклейн! — окликнул его Трейвис. — Я уполномочен объявить, что будут прощены все мятежники, которые добровольно сложат оружие.
Брент на мгновение остановился, но затем продолжил свой путь к реке. Кендалл бросилась было за ним вслед, но ее удержал Рыжая Лисица.
— Пусть он побудет один, — мягко сказал вождь. — Он очень любит тебя и готов ради тебя умереть, но должно пройти время, чтобы он научился жить ради тебя. Пусть он сам осознает, что война кончилась. Только тогда он сможет прислушаться к твоим словам.
Кендалл остановилась, глядя, как Брент садится в лодку и отплывает от берега. Ее сердце было готово разорваться. Она едва ли слышала, как Лолли, взяв на руки плачущую девочку, подошла к Трейвису и обратилась к нему с нескрываемой враждебностью:
— Скажи-ка, янки, что твои дружки сделали с поселком?
— Ничего! — огрызнулся Трейвис. — Вам же сказано: война окончилась, я приказал своим людям уходить.
Лолли направилась к лодке, в которой они с Кендалл приплыли сюда.
— Ну и компания — индеец, янки! — ворчала она. — Кендалл, мы можем ехать домой, если этот янки говорит правду и у нас еще есть дом?
— Да, я говорю правду. — Трейвис начинал терять терпение.
— Кендалл, ты идешь? — нетерпеливо спросила Лолли.
— Нет еще.
Она не испытывала никакой горечи, оттого что Джон умер, но прекрасно сознавала, что хоронить его придется им с Трейвисом.
— Ну ладно, — продолжала ворчать Лолли, — видно, мне придется привыкать к обществу индейца. Рыжая Лисица рассмеялся.
— С дикарями надо быть поосторожнее, Золотоволосая Женщина, — спокойно сказал он. — Но ради вашей сестры я отвезу вас в поселок.
Кендалл посмотрела, как Лолли с Рыжей Лисицей садятся в лодку, а потом повернулась к Трейвису:
— Ты пришел, чтобы спасти меня, и я знаю, чего это тебе стоило.
Он с деланным равнодушием пожал плечами, но поспешил прикрыть глаза.
— Джон умер уже давно, — заговорил Трейвис. — Он и не жил все последние годы. Но когда-то он был моим другом. Я молю Бога, чтобы Джон, наконец, обрел мир и покой.
— Я тоже, — пробормотала Кендалл.
Веслом и черпаком они вырыли могилу и похоронили в ней Джона и свое прошлое.
Они водрузили над могилой самодельный крест, и пошли к последней лодке на берегу. Возвращаясь в поселок, они говорили о будущем.
Как и ожидала Кендалл, она нашла Брента на берегу бухты, Он смотрел в море невидящим взглядом. Она знала, что Макклейн слышит ее шаги, но он не повернул головы. Она села рядом с ним. Он по-прежнему не смотрел на нее и не произносил ни слова. Помолчав, она положила голову ему на плечо.
— Я люблю тебя, — нежно произнесла она.
Брент вздрогнул как от удара и положил руку на плечо Кендалл.
— Юг потерян, Кендалл. Все жертвы войны оказались напрасными. Мы банкроты — у нас нет ровным счетом ничего.
Кендалл ужаснулась, почувствовав обреченность и отчаяние в его голосе. Она встала перед ним на колени, обхватила ладонями его лицо и заставила посмотреть себе в глаза.
— Брент, у нас есть все.
— Все! — с горечью воскликнул он. — Кендалл, у меня нет ничего! «Южные моря» исчезли в огне, у меня нет ни цента, кроме бумажных купюр Конфедерации, которые теперь годятся только на растопку. Прежняя жизнь закончила свое существование вместе с нашим Югом. Все умерло.
— Нет, не умерло! — решительно запротестовала Кендалл. — Земля осталась, Брент. Да, нам придется заново строить наш дом, но есть земля, на которой он будет стоять, а это самое главное! О, Брент, мы многое потеряли, но выиграли мы намного больше. Мы вместе, и мы живы. И я люблю тебя, Брент. Прикоснись ко мне. Я тоже жива, и ты мне нужен. Наконец-то у нас с тобой будет что-то реальное, настоящее, осязаемое. Мы можем быть вместе навсегда.
Она схватила руку Брента и прижала ее к своей груди, где сильно билось ее любящее сердце, из горла ее вырвалось глухое рыдание.
— О Боже, Брент, все это кончилось, но мы можем все начать заново! Прошу тебя…
Она прижалась к нему и горько расплакалась. Она потеряла его из-за этой войны! Он не может принять поражения, он снова покинет ее и отправится на запад, где, как он думает, продолжают сопротивление некоторые повстанцы.
Прошло несколько долгих, томительных минут, и пальцы Брента ласково прикоснулись к ее волосам.