Взгляд с обочины 2. Хисиломэ
Шрифт:
– Я расскажу про это лорду Карнистиро, – предупредил Тинтаэле, воинственно вытерев щёку рукавом, когда они уже подходили к навесу.
– Что это не просто так дверь заклинило.
– Они тогда ещё хуже что-нибудь придумают, - равнодушно отозвался Тьелпэ.
– Значит, надо, чтобы им влетело так, чтобы они больше не придумывали ничего!
– Так не бывает.
– Потому что им всё сходит с рук!
– Ты правда думаешь, что их никто не наказывал, пока ты не пришёл?
– скептически покосился на него Тьелпэ.
– До тебя никому такая мысль в голову не приходила?
– Но неужели
– Понимали бы, наверное, - рассеянно отозвался Тьелпэ, заходя под навес. – Если бы думали о последствиях. Но они не думают.
– И им всё равно, что они тормозят работу и обижают других?
Тьелпэ пожал плечами, оглядываясь. Под навесом за время перерыва на гвоздодёры ничего не изменилось. Заложенная карандашом тетрадь так и лежала на столе, и Тьелпэ свернул туда же в обход ящиков, чтобы подобрать оставленные записи, убрать карандаш в пояс и взять приставленную к столу линейку и лежащую на мешке рядом сумку с картами и нивелиром. Тинтаэле правильно истолковал его действия, с демонстративным шумом подбирая и вскидывая под мышку треногу. По дороге от навеса до нужного склона холма он так трагично сопел, погромыхивая треногой, что Тьелпэ решил предпринять ещё одну попытку его успокоить. Не хватало ещё, чтобы они с близнецами продолжили общение в том же духе.
– Я сказал им, что не сдам их Карнистиро, если они наведут порядок в мастерской. Если им теперь влетит, они мне это ещё лет двадцать припоминать будут. И разгребать последствия я поручу тебе.
– И что, я должен просто проглотить это? – опять возмутился Тинтаэле.
– Ты даже не спросил меня, когда обещал им что-то! Почему ты за меня решил?
– Потому что ты глупость предлагаешь, - сухо отозвался Тьелпэ.
– Так они исправили то, что напортили, и конфликт исчерпан. А по твоему плану они ещё несколько лет будут придумывать месть, вместо того, чтобы заниматься делом.
– И что, пусть они и дальше так делают, а мы никак не будем реагировать?
– Я реагирую. Сломали – пусть починят. А тебе главное, чтобы им стало плохо, потому что ты обиделся? И неважно, что это неэффективно, вредно и исправлять никто ничего не будет? Чем ты тогда от них отличаешься? Иди с ними ругайся, если хочешь. А мне работать надо.
– Тем, что я первым это не начинал! А твои методы тоже неэффективные, раз они продолжают так делать!
– Ага, - сказал Тьелпэ, поудобней перекидывая сумку за спину, забирая у него треногу, и начиная регулировать высоту ног с учётом неровного склона. По итогам разговора он понял, что первая версия оказалась правильной: Тинтаэле обиделся и хочет мести, а эффективность работы его не волнует. Этот подход всегда пользовался популярностью в первом доме, так что переубеждать его Тьелпэ не видел смысла. Нужно было продумать свои действия на будущее, когда Амбаруссар начнут мстить уже всерьёз, за нарушенное обещание.
Тинто ещё посопел обиженно, наблюдая за его работой, снова вытер снег с лица рукавом и обиженно полез разбирать сумку. Непонятно было даже, что более обидно. Чувствовать себя бесправным и беспомощным – или сознавать, что остальные, значит, думают, что так и надо. У кого-то дурацкие развлечения, а ты утрись и молчи, так, что ли? Как так можно?
Интересно, если бы это его заперли, он бы тоже был такой спокойный?!
Остаток дня Тинто молчал, только возмущённо зыркал на Тьелперинкваро и в красках представлял себе разговор с Карнистиро, за которым последует суровое и справедливое возмездие.
Лорд взглядов не замечал, методично записывая результаты замеров, и рот раскрывал только для того, чтобы указать следующую точку или сообщить мастерам, что нужно переложить верхние ряды кирпичей, потому что высота стен не совпадает. Обиженный Тинто тоже не лез с разговорами – до самого вечера.
– Если ты волнуешься за себя, то не переживай, - великодушно сообщил он Тьелперинкваро перед расставанием.
– Я им скажу, что это я на них пожаловался, а ты пытался меня отговорить.
Великодушием тот не особенно впечатлился и ответил не о том, даже не поднимая головы от документов:
– Я волнуюсь за скорость работы.
– Ну, она не пострадает, - заверил его Тинто.
– Ты же тут ни при чём.
– Ты больше не будешь со мной работать?
– Буду. Если останусь жив, - хмыкнул Тинто, неожиданно осознав, что эта шутка кажется ему вовсе не такой уж шуткой.
Тьелперинкваро посмотрел на него тем же недоверчивым взглядом, каким смотрел обычно в мастерской, когда Тинто с пятой попытки и трёх подсказок не мог определить состав очередного сплава. Но вслух сказал только “До завтра” и отвернулся.
Время шло к ужину, так что начать поиски Тинто решил с кухни – и не прогадал. Две рыжие головы обнаружились в шумной компании, смеявшейся и распевавшей под лютню у небольшого костра, разведённого больше для настроения, чем для тепла. Над головами у компании раскинулось какое-то дерево, неузнаваемое под снегом, и огонь бросал на заснеженные ветви яркие отблески.
На Тинто никто не обратил внимания, даже когда он подошёл вплотную и остановился прямо за спинами у крайних певцов. Кто-то из сидевших напротив скользнул по нему взглядом, продолжая вдохновенно выводить мелодию.
До конца куплета Тинто злился молча, репетируя в уме речь, а когда они допели и стали выбирать следующую песню, наперебой советуя лютнисту, Тинто глубоко вдохнул, протолкался к Амбаруссар, стал напротив и решительно объявил:
– То, что вы сегодня сделали, было неправильно!
Лютня протяжно и мелодично пропела что-то и умолкла, а неразличимые близнецы удивлённо повернулись к нему.
– А, это ты. – Первым сориентировался тот, что справа. Оба убрали волосы назад, лишив Тинто возможности разобрать, который из них светлее.
– Чего тебе? – спросил второй.
По ту сторону костра лютня пропела что-то зловещее.
– Мне ничего. – Тинто повысил голос, перекрывая смешки.
– Я хотел сказать, что мне это не понравилось. Я сам не могу требовать от вас извинений, но могу просить справедливости у других лордов. И я так и поступлю. А сюда я пришёл, чтобы сказать, что лорд Тьелперинкваро тут ни при чём, он пытался меня отговорить.
Теперь на него смотрели все. К сожалению, с весёлым недоумением. Тинто догадывался, что его угроза вряд ли ввергнет врага в панику, но не настолько же…